В нашем классе воздух всегда какой-то странный, липкий. Такой, что дышать противно. И мел мерзкий – сушит пальцы до скрипоты.
Я опять «ловлю ворон на уроке», как говорит Галина Петровна. По-моему, только она до сих пор использует это выражение. Взрослые любят говорить истоптанные фразы. Настолько привычные, что их как-будто не слышишь.
Бабушка считает, что я слишком по-взрослому выражаю мысли, перенимаю их из литературы, и поэтому мне надо меньше читать книги «не по возрасту».
Она не права. Я не говорю по-взрослому. Очевидно, я запоминаю чужие сложные фразы, но только потому, что они точнее, чем мои. К тому же, утаскивая красивые слова, я вслушиваюсь в звук, а потом размышляю над их значением. И размышляю много – мне, честно говоря, больше нечем заняться.
Что вы там, интересно, разбираете? Предложение? А его диктовали? Спишу у соседки.
– Анька, убери руку. Ну ничего же не видно.
– Пиши…
Спасибо, Аня. У тебя всегда можно подсмотреть пропущенное. Как бы я прожила без тысяче первого разбора предложения, выдранного из какой-нибудь толстенной книги такого же толстенного дядьки? Который, конечно, давно умер. И после смерти его оценили. Так полагается. Я где-то читала, что мёртвых любить удобно. Мёртвые не будут спорить, мёртвые не ляпнут лишнего и не сломают наше представление о них.
Хотя, я очень люблю Чехова. Он писал что-то вроде антисказок. Я прочитала все книги с его фамилией на обложке. Искала их сначала в домашней библиотеке, потом в городской. Когда появился компьютер с модемом – в электронной, у Мошкова. В конце концов Чехов предательски кончился, и мне пришлось читать других писателей.
Бабушка, я не книгоманьяк, как ты выражаешься. Я просто ищу Чехова. В других книгах. Не я виновата, что он написал так мало. Мало – для меня.
Училка проходит по моему ряду и останавливается на задворках знаний, у последней парты. Сейчас будет орать на Лёшку.
– Волков! Кто тебе разрешил встать?
Вот, я её уже изучила.
Тупой у неё вопрос, правда? Я знаю, что он риторический. Но он всё равно тупой.
– Волков! Я с тобой говорю! Почему ты встал?!
– Сердюков мой портфель пнул!
– Ты мог бы сказать мне, а не вставать!
– Я сам с ним разберусь…
– На уроке?!
– Да! – огрызается Лёшка и без разрешения плюхается на стул.
Училка торопливо забирает Лёхин дневник.
Опять тебе пара, Лёш.
Я это не скажу никогда вслух, иначе меня засмеют одноклассники и наша училка, но, Лёшка, ты нормальный. Галина Петровна, конечно, говорит, что ты в будущем сядешь, и, возможно, на пожизненное. Но вряд ли люди, сидящие на пожизненном, все поголовно били уродливые вазончики с дохлыми фиалками, пуляли бумажные шары и лишь поэтому стали маньяками, ворами и убийцами. В любом случае, прямой связи я тут не вижу.
– Галина Петровна! А Волков мне по ноге ударил под партой! – жалуется Сердюков.
Сейчас точно добьёт до скандала. Так всегда бывает.
– Волков! Ты не успокоишься?! Сегодня тоже маму в школу вызвать?!
Всё, понеслась «Ирония судьбы» – в сотый раз одно и то же. Вроде бы и интересно пару раз. Но во время десятого просмотра наваливается такое уныние, что ёрзать начинаешь. Скучно! А сказать нельзя – засмеют. Хотя, «Ирония судьбы» мне гораздо интереснее, чем регулярные школьные разборки. Там есть интересный диалог про ошибки врачей и учителей.
Лёшка опять вляпался. Нет, училка у нас не злая. Она никого никогда не ругала и не наказывала. Никого, кроме Лёшки.
Когда у меня стащили линейку, она даже беседу с классом не провела. Через месяц украли сшитую на заказ фетровую шляпу.
Чтобы попасть именно в набор к Галине Петровне, мне пришлось пойти в школу в восемь лет. Даже в восемь с половиной. И я тут такая не одна. Нас успокаивали тем, что будет действовать программа, по которой мы за год пройдём первый и второй класс. Обещали: «Прыгнете из первого в третий и ничего не потеряете».
Три года назад, в 98-ом, в момент поступления, программу отменили. А наш возраст – нет. И нам страшно скучно.
Лёшка получил свою пару. Класс, как обычно, повеселел.
Может, поэтому она до него докапывается? Может, она нас так развлекает? Всем интересна история с хулиганом Волковым. Чего стоят только классные часы с дебатами на тему: «Оставить ли у нас хулигана или выгнать со школы?», разборки с его родителями при всех учениках, иногда и во время урока.
Галина Петровна говорит, что мы ангелы, которые не умеют врать, завидовать и злиться. И я никак не могу решить: она глупая или лгунья? Хорошо бы только первое.
Бабушка утверждает, что я должна любить свою учительницу, ведь она отдаёт мне все главные роли в школьных спектаклях. А когда я пропускаю уроки, мне можно не приносить справку, ведь Галина Петровна не ставит пропуски и даже говорит проверяющему дежурному, что все дети на месте.
Да, я три года играю Осень, Снегурочку и Весну. Будет праздник – в четвёртый раз сыграю Осень. Точно говорю.
В классе, кроме меня, двенадцать девочек. Им отдадут роли овощей или дадут по детсадовскому стишку. Девчонки предсказуемо недолюбливают меня.
Я просила не давать мне больше играть главных персонажей. Фигу! Моя мама же часто носит в школу конверты с денежкой – благодарит Галину Петровну. А училка её тоже благодарит – моими ролями и оценками.
История с пропусками ещё смешнее. Весь класс знает, что она прикрывает прогулы. Иногда даже мы видим, как училка врет проверяющему.
Зачем? Мы с бабушкой можем пойти в поликлинику, которая через дорогу от школы. И будет бумажка. Мне «повезло» со здоровьем – всегда можно найти причину для справки.
Разумеется, мы нанюхаемся хлорки и еще какой-то гадости, посмотрим на бульдога в регистратуре, и главное – потратим время. Ценнейшее, для неработающей пенсионерки и школьницы. Бабушка за эти пару часов пересмотрела бы свой «Клон», записанный на кассету, я – «South Park». Известно же, что подростки и пенсионеры всегда правильно используют время. Поэтому услуга Галины Петровны неоценима.
Размышления заглушают звуки очередной разборки «Учительница vs Волков». Если бы я не умела громко мыслить, я бы тихо выходила из класса. Слушать это уже невозможно. Нет, она не обзывается. И сейчас даже не орёт. Она несёт чушь, это хуже.
