Жизнь происходит каждый миг,
Почти что как на самом деле.
Но ты улавливаешь сдвиг
И лёгкий дух сарсапарели.
Стараясь разделить слои
Ты теребишь края. И что же?
Вода по-прежнему рябит,
Волнами упираясь в кожу,
И тело требует: «Вдохни!
Оставь невысказанность знакам!»
И ты вздыхаешь: «Да пошли
Все эти фокусы к собакам!»
А жизнь вытягивает нить
Весны почти разоблаченной,
Чтобы опутать и смирить
Тебя и всех других влюбленных.
***
Тоска надавит тьмою на глаза,
Упрямой пятерней октябрьской ночи.
И в слезы кинуться (терпи, терпи!) нельзя.
Тянись и помни – разом всё не кончить.
А лебедь бьётся. Тьма его, ату!
Куси! Пусть запрокинет голову на спину.
Он издыхает, вздрогнув на лету,
Уродец из автомобильной шины.
Скамейки вывернули губы зло,
Пеньки опор подгнивших враз ощеря.
За ветром дышит тухлое тепло
Полуподвальных темных помещений.
На выстуженных, не своих, ногах
Бежать, сжимая в кулаке перчатку.
Тоска и темень, стая злых собак,
И пьяный куст, пустившийся вприсядку.
***
Кровь в воде,
Похожая на дым,
Разбегается
По жилам дождевым.
Воскуряется
Воронками ворот,
Сквозь которые
Тихонько
Всё пройдёт.
Всё. Без расшифровок.
Точно, скоро.
По воде
Петляя и кружа.
Растворив в закате
Сонный морок.
Облаками рыхлыми
Дрожа.
Неопределенно.
Неизбежно.
В жажде
Переполнить
И омыть.
Мир растёт,
Касаясь раны нежно.
Кровь в воде,
Как спутанная нить.
***
Ссохся ил. Скрижали земноводных
Предвещают засуху и зной.
Бродят по воде круги бесплодно,
Ничего не принося с собой.
Опрокинув небо на ресницы
Сухо шелестящих камышей
Август в зыбком мареве двоится,
Осушая жаром пену дней.
И, поверив пьяной пляске пыли
В буйстве исступленного луча,
Яблоки созрели и поплыли
К берегу родимого плеча.
Никто не угадал —
Ни тополь под окном,
Ни провода,
Гудящие под ветром.
Никто не угадал.
И слов горячий ком
Остынет втуне,
Не сойдясь с ответом.
Вопрос не прозвучал.
Напрасно повторять
Изгибы старой
Липовой аллеи,
В надежде уяснить,
Измыслить, осознать
Хоть краешек
Спасительной идеи.
Неверные сияют фонари
В кудрявом облаке
Вполне напрасных листьев.
Моргает свет,
Качается, горит
И исчезает
За стеною истин.
***
Всё вовремя. Всё запоздало.
И в ледостав, и в ледоход
В хрустальной корке силы мало,
Молитва держит, а не лёд.
С горячим сердцем, торопливо,
Идёшь по мартовской воде
На дальний берег,
Там, где ива
Поклоны отдаёт звезде,
Умноженной на дне промоин,
И травы, космы размотав,
Колышутся, уж будь спокоен,
И в ледоход, и в ледостав.
Всё неохватно. Всё бесцельно.
Дано, как воздуха глоток.
Идёшь и чувствуешь отдельно
На коже каждый волосок.
Не чуя ног,
Как сорвались с корней,
Несутся в пропасть
Беглые надежды
От сердца вплавь,
Чтоб прозвучать верней,
И расцарапать
Сомкнутые вежды.
Проснись! Гляди!
Тревожный красный цвет
Уже налился
Адски громким звуком.
И вены
Просыпающихся верб
Подыгрывают
Горнам, скрипкам, трубам.
Здесь что угодно
Может быть струной,
И голосом,
Горячим и текучим.
Мы – пленники.
Мы связаны весной
И брошены
На мартовские кручи.
Бесконечная посылка.
Нам ниспослан свет.
Звезды вздрагивают зыбко
И конца им нет.
Отвернешься ли, изверясь,
Пустишься в разврат,
От тоски завоешь зверем,
А они горят.
Возродишься ли, пустыню
Обращая в сад,
Из имён, назвавши имя,
А они горят.
Обольешься хладным потом,
Призванный назад,
Не печалятся уходом,
Всё горят, горят.
Разломлено вчера
И смочено в вине,
Завидя корм
Слетелись шумно птицы.
Горюют ли, горя
В свечном огне
Надежды глупые,
Что им вовек не сбыться?
Не сладок мне кагор,
Не утешает хлеб,
И тайн не вышло
Нынче причаститься.
О, Господи!
Как посылаешь снег,
Пошли забвенья
Белую орлицу!
Ни голоса,
Ни разворота плеч,
Ни полной грусти
Безоглядной речи
Не в силах помнить,
Но молю сберечь.
Пусть уцелеет он
В жестокой сечи
Немилосердных,
Равнодушных дней,
Шагающих
По утомленным спинам!
И пусть сияет
Средь других огней
Его огонь и мой наполовину.
***
Приснились мертвые. Хотят поминовенья.
Хотят побыть еще, пресуществиться в хлеб,
Войти в зрачок неистребимой тенью
Набухших соком марта красных верб.
Три пирога и соль, для тех, кто снится,
Для тех, кто домом выдохнут как дым,
Пускай склюют, аукаясь, синицы,
А стыд и горечь нищим подадим.
Настанет время, ангел недомолвок
И нам оставит щель между ресниц,
Залив замки забот кипящим оловом,
И спрятав ключ от них между страниц.
Круги по воде,
Как кривая моих колебаний
Бегут от упавшего
В омут безвременья дня.
До кромки песчаной,
Стрекозьих в рогозе сверканий,
Сетей на ветру
И согревшего чайник огня.
Круги по воде,
Там, где пущено слово и дело,
Расходятся вольной волной,
Умножаясь в сто крат,
С другими кругами сойдясь.
Не того ль я хотела,
Роняя как камень себя
В этот маленький ад?
Третий берег —
Берег отражений,
Обломав у кромки
Синий лёд
Приглашает
Побороть неверье,
В хрупкое бессмертие
Зовёт.
Стоит пальцем
Подцепить коросту
Рыхлого, фестончатого
Льда,
И откроется
Глубокий, звонкий
Воздух,
Бросивший туман
На провода.
Третий берег,
Как спина китовья
Медленной дугою
Промелькнёт,
И уйдёт на дно
У изголовья
Мелким шрифтом
Набранных забот.
***
Окна мерцают.
Немые сирены
Пророчат
Скорый конец
На почти
Почерневшем снегу.
Ложные звезды.
Слепая толпа
Многоточий.
Окна клубятся
И гаснут
На каждом шагу.
Тёмные туши домов
В чешуе окаянной
Тихо плывут
Мне навстречь,
За собой волоча
Полосу света,
Увитую
Надписью бранной,
Окорок битого льда
И замок без ключа.
Два тополя
Ведут меня до дома,
Придерживают
Ласково меня.
Я согласилась
Ими быть ведомой
По краю
Засыпающего дня.
Пусть думают,
Протягивая ветки,
Что вот еще чуть-чуть
И упаду,
Пусть верят,
На ходу сплетая сетки,
Что гонят
Неминучую беду.
Взбегу я по ступенькам
Торопливо
И дверью обозначу
Горизонт.
Ну, тополя! Спасибо!
И – счастливо!
А солнце дальше
Мирно поплвыет.
***
Я состою из прошлого на треть,
Но чувствую затылком и плечами
Как все мои «взрываться» и «гореть»,
«Хотеть», «искать» истаивают сами,
Столкнувшись с острой точкой бытия,
С той самой настоящей точкой света
В которой пребываем мы, скорбя,
В которой май себя роняет в лето,
В которой каждый выдох, каждый вдох
И каждое душевное движенье,
Сопряжено с движеньем рук и ног
И требует прямого продолженья.
Вот – настоящее. Я помещаюсь в нем,
Вся целиком, со всеми «было», «будет».
Вот – настоящее. Мой настоящий дом,
Источник разбегающихся судеб.
В полосе отчуждения
Выстроен скорбный мой дом,
В нём вишнёвые косточки – окна
И листья бессмертника – двери.
Я стою и качаю
Горячую боль языком,
И полынная горечь
Прихлынула к горлу – Не верю!
Ни в молочную строчку
Туманных шаров фонарей,
Ни в дорогу под липами,
Ни в колыхание ветра.
Я хочу одного – уходи,
Уходи поскорей!
Нас не выдержит
Ниточка жженая – вера.
На одном волоске
Повисаю над бездной огней
В ожидании —
Может быть, что-то и будет.
Ветер дует.
Как зябко
Наивной надежде моей!
Ветер дует
И губы горячие студит.
Искренность – двойное острие.
