Мертвец (хроника одного коматозного сна)
1
Откуда в душе берется такое огромное количество сомнений? Нет, скорее, это похоже на мрак, такой, что все возможные оттенки темного, усиленные потусторонним холодом, сгущаются всё сильнее и сильнее. Кажется, что осталось мгновение, чтобы черное поглотило с головой. Но нет, специально перемещаются светотени. Оттеняют, дают почувствовать. Вот и этот жалкий парень, который трясется вместе со стулом, что сейчас под его задницей. Что он скулит? На что он надеется, когда всё совершенно ясно.
Если бы, но вновь внутренний мрак. Нужно, чтобы он прекратил скулить. Лучше завтра, точно, что завтра будет лучше.
– Вы же были там, господин следователь. Как вы можете отрицать это. Вы же всё видели. Вы видели, что я не убивал Диану. Её убило это жуткое существо.
– Что ты собираешь. Прекрати ломать передо мной комедию. Твое право надеяться на то, что тебя признают невменяемым. Только я тебе не верю. Ты абсолютно здоров, и гражданку Ищенко убил ты, а не какое-то страшное, фантастическое существо – жестко отреагировал Елисеев, поднявшись из-за стола.
– Но вы же видели мертвеца. Я видел вас, я не могу ошибиться – взмолился парень.
– Прекратите Сергеев – рявкнул Елисеев, сделав два шага, он скрылся за тяжелой дверью, а к продолжающему трястись Сергееву вошел сотрудник, чтобы отвести последнего в камеру следственного изолятора.
Какая жалкая попытка вызвать сочувствие. Неужели он таким примитивным способом старается убедить меня, что психически не здоров. Никогда не мог представить, что когда-нибудь какой-то подонок, замаравший свои руки в крови, попытается обращаться ко мне подобным образом, захочет вовлечь меня, представить свидетелем. Полная херня, но почему настолько сильно коробит внутри и не отпускает отвратительный образ этого недоноска, а вместе с ним этот проклятый мертвец. Два описания внешности, очень четкие и одинаковые. Как они могли договориться, убийца Сергеев и этот Никитин. Нет, дело не в описании мертвеца. Есть что-то еще, вот оно и не дает спокойно резюмировать простой факт: неврастеник и хлюпик убил из ревности свою подругу, чтоб если не ему, то некому.
Может он, действительно, не здоров. Этого отрицать нельзя.
Елисеев почти целый час сидел на лавочке возле подъезда собственного дома. Вокруг никого не было. Поздний осенний вечер смело и уверенно управлял атрибутами времени года. Иногда появлялся мелкий чуть ощутимый дождик. Быстро его отгонял дующий с севера ветер. Делал это буднично, не вмешиваясь в устоявшуюся унылость. Ветер, в отличие от Елисеева, который пытаясь избавиться от преследующих образов переросшего слюнтяя Сергеева и загадочного, несуществующего мертвеца, думал именно об осенней хандре, не было ему никакого дела до убийства, до мистического мертвеца. Ветер просто перемещал воздушное пространство, он не задумываясь и не обращая внимания на время суток, менял юг на север, запад на восток.
Сколько дней стоит мокрая, темная непогода. Совсем не появляется солнце, а если обозначит себя, то сразу спешит исправить собственную оплошность. Скорее бы зима. Белое ослепит, оно же наведет марафет, наконец-то высохнет воздух. Куда подальше пропадет эта омерзительная, надоевшая влажность, которая что мрак, что мерцание. Только в моей голове?
Елисеев закурил. Мимо прошли две молодые женщины. Одна из них разговаривала по телефону, другая мельком взглянула на Елисеева, и он тут же сменил поток неприятных размышлений на вопрос: почему я, в последнее время, в каждой незнакомке ищу схожие с Катей черты, когда это стало нормой?
Девушки скрылись за углом. Через минуту со стороны того же угла появился сильно пьяный мужик, в правой руке которого имелась бутылка с пивом.
– Хоть бы раз вошла в мое положение. Ни грамма сочувствия, ни намека на хоть какое-то сострадание. Ну, и черт с тобой. Пусть всё так и будет. Всё довела меня, катись к чертовой матери – не видя в темноте Елисеева, сам с собой разговаривал пьяный мужик, живущий в соседнем подъезде, на первом этаже.
Не пытайтесь ни у кого вызвать чувство жалости, даже если это у вас превосходно получается – то все равно, не стоит. Ибо подобное обязательно утянет вас в безвозвратную трясину личностного ужаса, душевной импотенции, чего угодно, но уже непреодолимого, того, что простым желанием, самообманом затянет вас очень глубоко. Выбраться станет невозможно. Не жалейте себя. Не ищите себе бесконечных оправданий. Не играйте с частью внутреннего дьявола, потому что в какой-то момент он непременно пригласит настоящего беса, чтобы тот не только насладился вашим саморазрушением, но и профессионально довел начатое до своего логического завершения. Не ищите к себе жалости. Не просите её ни у кого.
Елисеев почувствовал просветление. Несложное мысленное отступление устранило образ загадочного мертвеца, вместе, следом за ним, исчез плачущий Сергеев, который собой лишь дополнял всякие отступления, от того становился еще более отвратительным.
«Он убил её. Тот прыщавый акселерат, спортсмен был прав. Иваницкий – забавная фамилия, которая совсем не подходит к заунывно типовой внешности».
Елисеев поднялся с лавочки. Хлопнула подъездная дверь. Четко отработал лифт, бесшумно отворились дверцы. Елисеев, уже в какой раз, встретился глазами с цифрой четыре, нарисованной с помощью трафарета на его лестничной площадке.
2
…Удивительно завлекала в свои сюжеты обыкновенная ночь. Она же разделяла собственное время на участки, каждый из которых напоминал Елисееву апокалиптическую зону. Они граничили друг с другом, они старались, чтобы он не ошибся, чтобы он точно знал: куда ему сначала, а куда следует двинуться после. Странным выглядело то, что он находился в узком периметре, огражденном колючей проволокой, с одинаковыми серыми столбами. В определенных местах проходы образовывали перекрестки. Четко и ярко в глаза врезались белые указатели, с черными надписями на них, где были цифры, были коды, но не было слов. А 237 СЕ, только Елисеев не мог решиться. Он каждый раз останавливался. Долго смотрел в ту сторону, которая должна была дать ответ, но там был виден ничем непримечательный ландшафт. Кусты, пригорки, впадины, зелень и серость. Чуть дальше странные конструкции из металла. Над всём этим такое же мрачное небо и полная, гнетущая пустота. Лишь очень необычный звук, проникающий не с наружи, а появляющийся изнутри, из внутренней пустоты, той, которая и составляла всё, что видели глаза Елисеева. И казалось, что данное не должно рождать вопросов, тем более сомнений. Только вот от чего так сдавливает дыхание. То, что находится за пустотой. Он ведь знает об этом. Еще знает о том, что защищает разделенное на фрагменты время, и то, что скрывает пустота, пока не может показаться на поверхности огромной лужи, которая сейчас по левую руку, с мутноватой водой, на которую падает слабый отсвет только что появившейся луны. Из-за туч, сквозь ветер, через пространство. Опередив заблудившуюся мысль, намного опередив, что перепутались цифры и таблички. Кажется, они поменяли содержание. Цифра восемь сменилась на цифру три, цифра шесть неминуемо превратилась в девятку.
