Маленькая, потемневшая от времени, избушка на краю деревни выделялась эдаким косым пятном, двор при ней был неухожен – зарос бурьяном, завален каким-то хламом. Дверь и та кое-как болталась на ржавых скрипучих петлях. Крыша местами провалилась. В этом доме жила немолодая уже вдова Феонилла. С нею должен был быть и ее единственных сын – Леоней, да только давно уж он ушел на заработки и все никак не возвращался. «Жди меня, матушка, приду к петрову-павлову празднику», – сказал он уходя. Но вот уже миновала эта пора, поля вокруг деревни вовсю уже высвобождались от репы да свеклы, народ готовился к уборке хлебов и тут уж точно должен был прийти Леоней, поскольку он всегда участвовал в уборке, с чего и домой приносил свою часть зерна за труды.
Все эти горестные мысли только растравливали душу Феониллы. Плакала она, укрывшись в своей темной душной избушке. «Где же ты, сынок, почему же не идешь домой? Али решил бросить свою матушку? Как же это? Ведь мы всегда жили душа в душу, никогда друг друга ни в чем упрекнуть не могли. А может – ты невесту себе нашел в дальних краях? Так хоть только покажи ее мне, да благословения моего возьми, а там уж живи как хочешь». И она утирала глаза грязным передником. Не плакать – выть ей хотелось, рыдать в голос, на дела по хозяйству руки не шли – все было кое-как. Изо дня в день бродила она, как неприкаянная, по дороге, выглядывая сына – может уже идет?
В один из таких дней окликнул ее на дороге деревенский староста:
– Феонилла, погодь-ка сюды. Что сын-то твой, Леоней, есть вести, когда он будет? А то мы сейчас поле поделим для уборки, так и останетесь вы без хлеба.
Взглянула Феонилла на старосту напухшими заплаканными глазами и безмолвно покачала головой. Пожалел ее староста, посоветовал:
– Сходила б ты до батюшки, заказала молебен, глядишь так дело и стронется с места.
Эта мысль не приходила в голову Феонилле, оживилась она, говорит с надеждой:
– Ты только никому нашу часть поля-то не отдавай, скоро он уж будет, сынок мой, точно я уверена. А за совет спасибо, пойду в церкву зайду, дай Бог получу по своим молитвам.
Немедля ни минуты разыскала она отца Андрония и пала ему в ноги, обливаясь горючими слезами, не в силах вымолвить и слова.
– Ну-ну, – сказал Андроний, поднимая ее на ноги, – не надо так, матушка, плакать, Бог он все видит, все нам дает, что на пользу. А что не на пользу – от того уберегает. Ты только молись за сына своего, где б он ни был. Никакого худа от этого не будет. Молитва матери – со дна морского достанет. Смирись и молись потихоньку себе. Все будет нам на пользу. А завтра зайди обязательно – после заутрени молебен по твоему сыну отслужим, чтобы он дорогу домой нашел.
Окрыленная пришла Феонилла домой, даже по хозяйству начала порядок наводить. На следующий день выстояла и заутреню, и молебен, хоть ноги и заломило – не молодая уже. Отец Андроний, в напутствие, напомнил ей как можно чаще молиться за сына да вверить себя со спокойной душой в руки Божии.
Феонилле же запали в душу слова о молитве материнской, стала она молиться, горячо, неистово, исступленно, с тоской и слезами.
– Где же ты, сыночек, приди ко мне, своей матушке, где бы ты ни был. Жду я тебя, истосковалась вся душа моя, нет мне жизни без тебя. Ты уж услышь меня и приди непременно.
Долго она так молилась, все больше разгорячаясь, впадая в какое-то неистовство и накрепко веря, что уж по ее-то словам, по ее молитве вернется Леоней непременно. Вскоре ее молитва и вовсе превратилась в заклятие, жгучее, сильное, страстное, которое повторяла она изо дня в день, до исступления, пока не падала в обморок от бессилия.
И вот на седьмой день такого неистового моления, глубокой ночью, от усталости забылась Феонилла зыбкой беспокойной дремотой, стоя на коленях под лампадкой и прислонившись плечом к стене. Вдруг словно ветер дунул – всплеснулся огонек лампадки и погас. Стало в избе совсем темно. И вдруг услыхала Феонилла тихий голос:
– Зачем же ты так убиваешься, матушка? Зачем тревожишь меня? Не смогу я вернуться к тебе, убили меня на дороге разбойники. Не молись о моем возвращении, а молись о моей душе – без покаяния умер я.
Мигом очнулась от сна Феонилла, вскочила на ноги и радостно вскрикнула:
– Сыночек! Ты тут! Подойди же, обними свою матушку!
Совершенно не хотела она знать, что ее сына убили – да и как убили? Вот же он, в избе!
– Подойди, подойди, миленький, обними меня скорей! – Молит она сына. Но голос его отдаляется, темно в избе, не видит она родного лица.
– Погоди, ясный мой, сейчас я лампадку разожгу да печь затоплю.
