В общине Амицития на празднике Бога лета Аэстаса проходил очень важный обряд. В этот день, 8 июля, Священный Синод, руководствуясь заповедями, оставленными Амицитам их предками, делил молодых людей Амицитии на брачные пары. Каждая такая пара состояла из молодой женщины и молодого мужчины.
Именно поэтому Мария вся тряслась от волнения. Как же ей хотелось, чтобы Синод определил ей в пару Микеля – красивого, статного, харизматичного, молодого человека. Микель, как думала сама Мария, обладал качествами настоящего мужа и отца. Пусть и девушка не могла точно ответить, что именно его таковым делало. Для неё он был очень умным и заботливым. А что ещё нужно для защитника семьи? Именно с ним она хотела исполнить свою заветную мечту. А мечтала Мария о семье и материнстве.
Мария так же понимала, что на Микеля заглядываются и другие девушки. Это немного злило её и заставляло ещё больше волноваться.
И вот, наконец, священнослужитель Бо́рис Тилль протянул Микелю золотую подвеску на цепочке и крохотный свиток с именем суженой. Подвеска была выполнена в виде небольшого яблочка. Яблоко означало семью и вечную любовь. После такого подарка и благословения Синода девушка становилась женой дарителя навсегда. Расторжение такого брака было невозможным.
Микель с волнением развернул свиток. Прочитав содержимое, он вздохнул, свёл чёрные густые брови к переносице и потупил взгляд. Микель был явно озадачен.
Все присутствующие с нетерпением смотрели на него. А парень всё стоял, словно не мог пошевелиться. Молодые люди начали шептаться и посмеиваться. Глава Синода, Юрген, демонстративно покашлял в кулак. Звук этот заставил Микеля прийти в себя. Юноша резко выдохнул и направился к Марии.
Лицо девушки горело от переполнявших её чувств.
«Как же мне повезло!» – думала Мария. Не скрывая своей радости, Мария сделала несколько решительных шагов навстречу Микелю. Он еле заметно отстранился от неё, но всё же, протянул ей цепочку с золотым яблочком и свиток, в котором было написано её имя. Мария даже не заметила его холодности, она смотрела на него и не могла отвести взгляд. Микель же ни разу не взглянул на неё в этот момент. Он смотрел совсем в другую сторону…
Четыре месяца спустя…
Хлопоты, свалившиеся на Марию после брака, были ей в радость. Отец Марии и глава её родного дома, Дерек Нобилис, сразу подарил молодожёнам дом. Долго Мария приводила его в порядок, так как тот пустовал несколько лет. На это всё её вдохновляли мысли о собственном очаге, любимом муже и детях.
Ноябрьское солнце заливало своими чуть тёплыми лучами всю кухню. Мария готовила завтрак, пританцовывала и напевала местную весёлую песенку. Газовая конфорка словно подпевала девушке. Её рыжий вертлявый огонёк швырял маленькие голубые искры, которые, в свою очередь, издавали еле слышный треск. Всё на кухне звучало в такт озорной мелодии.
Только что проснувшийся Микель вошёл в кухню и, лениво зевая, подошёл к Марии. Он одарил её тонкую шею скупым поцелуем и уселся за массивный деревянный стол, стоявший у окна.
– Доброе утро,– Мария с особой нежностью улыбнулась ему,– любовь моя.
Она поставила перед ним плоскую тарелку, на которой лежали аккуратные румяные пироги с картофелем. Мария подала на стол глубокую тарелку с ароматным супом и бокал, наполненный чаем. К чаю шли так же все полагающиеся сладости: печенье, чернослив в карамели и кофейная помадка. Она считала, что перед тяжёлой рабочей сменой Микель должен хорошо подкрепиться.
– Микель,– обратилась она к мужу, и голос её слегка дрогнул,– пока ты спал, приходил мой отец. Он принёс нам немного продуктов и рассказал мне кое-что…
–Так рано пришёл? И что же он поведал тебе?– Микель вдруг напрягся и твёрдо сжал губы.
–Ему нужно было на собрание. Вот и зашёл по пути к нам, – Мария пожала плечами.– Отец говорит, что на севере война. Он рассказал это по секрету,– она закусила губу.– Никому не говори, пожалуйста. Клан Либертас всё-таки вывел своё войско и направляется к клану Ордо.
– Это нас не касается,– отмахнулся Микель.– Мы небольшая община нас не призовут.
– Вдруг Ордо решит, что Синод Амицитии должен вернуть ему долг. Он ведь спас общину от голодной зимы когда-то.
– Ерунда, – Микеля начало раздражать неуместное беспокойство жены.– Мы, как всегда, отсидимся в своём лесу. Эстван знает, почему мы не сможем ему помочь. Ни один житель общины не пойдёт на убийство. Сама знаешь, что будет, если хоть один из Амицитов нарушит любое из священных правил.
– Да, – прошептала Мария. – Хаймс придёт в наши края и уничтожит всех жителей, – она почувствовала, как по полу, у её ног, прополз мерзкий комок холодного воздуха. Девушка невольно съёжилась. В голове Марии всплыли страшные легенды про Хаймса, которыми в детстве её пугала гувернантка.
– Верно, бога вампиров нам тут ещё не хватало,– Микель с грохотом опустил пустой бокал на стол. – Вдруг Хаймс решит, что народ Амецитии вновь взялся за старое. Я считаю, что мы, итак, прекрасно помогаем людям из Ордо! Скольких женщин, детей и стариков мы приютили?
«Они всё ещё в опасности,– подумала Мария».
Мария понимала, что лес вокруг общины таит в себе множество опасностей. Сколько путников заблудилось в этом лесу. Даже сами Амициты порой умудряются в нём исчезнуть без следа. Беженцам из Ордо некуда будет отступать, и они встретят смерть в лесу или от рук солдат клана Либертас.
Когда Микель закончил трапезу, он обнял жену и отправился трудиться на лесопилку.
Мария обратила внимание, что муж её сложил столовые приборы определённым образом.
«Нельзя столовые приборы класть крест-накрест – это к несчастью!» – отметила про себя она.
Было нечто, что беспокоило Марию последние несколько дней, и это рождало в ней непредсказуемые приступы тревоги, наводило на плохие мысли, заставляло подмечать плохие приметы. Микель стал часто задерживаться на работе, объясняя это тем, что много заданий. С севера прибывает большой поток беженцев и необходимо строить им жилища, пока не наступила зима. Иногда, он участвовал в доставке материалов к лагерю беженцев, находившемуся на самом краю леса. Это занимало иногда несколько суток.
Умом Мария понимала его занятость, но сердце подсказывало – что-то не так. Микель всё ещё был холоден к ней. Несколько месяцев совместной жизни не растопили его сердце. Отношение Микеля к Марии зависело, кажется, от его настроения. Очень часто Микель был серьёзен и отрешён. Будучи в плохом настроении он мог подолгу не разговаривать с ней и не глядеть на неё. Но бывали и хорошие, счастливые дни, когда Микель вспоминал, что у него есть жена. В такой день он обращался с Марией очень хорошо. Он одаривал её лаской и заботой. Марию его перемены настроения сбивали с толку.
