Кто мы и откуда?
Объяснительная записка Вадима Чекунова
Пальмовые листья с жестяным шелестом скребли деревянную крышу веранды ресторана. Солнце. Жара. По календарю – февраль. На родине, в Москве – темень и снежные заносы.
– Не, ну вот ты-то парень нормальный… – убежденно сказал мне Вова, с которым я познакомился минут пять назад. – Вы, питерские, ребята правильные. Не москвичи ведь.
Его приятель Серега согласно кивнул и плеснул по рюмкам.
– Ну, за встречу и знакомство!
Водка была теплой и явно поддельной. Откуда тут взяться иной… Заведение, в котором мы сидели, называлось «Киевская Русь» и тоже было не совсем настоящим в этом плане. Ведь за верандой лизали пляжный песок волны Южно-Китайского моря, а хозяином ресторана «русской кухни» был колоритный грузин – толстый, смуглый и носатый. Как его занесло сюда, на самую южную точку Китая, совершенно непонятно. Официантка маячила лишь одна – щуплая китаянка в псевдорусском сарафане. Я, «питерский», дополнял этот поддельный ряд. Только Вова и Серега были настоящими, из Петропавловска-Камчатского. Обгоревшие до красноты под хайнаньским солнцем, но жизнерадостные и простые ребята. Такие когда-то сидели на «камчатке» в моем классе – подальше от учителя, поближе к свободной жизни. Но Вова с Серегой прилетели с Камчатки настоящей.
Это, конечно, совсем неправильно – приехать в чужую страну на отдых и вместо местной кухни искать «Макдоналдс» или «что-нибудь из нашего, типа борща». Но китайская еда не всем по нраву. Мои новые приятели ее не любили. Подошли на улице, признав за своего, и спросили, где можно «нормально посидеть и поесть».
– Виды у нас – знаешь какие? – закусывая сомнительным «оливье» из местных продуктов, спросил меня Вова.
Я покачал головой.
– И не узнаешь, пока не приедешь и не глянешь! – назидательно изрек собеседник. – Белых ночей, как у вас там, конечно, нет. Но зато – океан! Серый, скажи!
Молчаливый Серега лишь кивнул и опять налил «за встречу».
Мне было неловко за то, что сказал ребятам неправду. Но после года жизни на острове, каждый день встречая приехавших на отдых соотечественников, уже убедился, что москвичей бо́льшая часть нашего народа, мягко говоря, не жалует. Одна милая женщина из Владивостока, которой помог в китайской аптеке купить нужные лекарства, так сердечно благодарила меня… А как узнала, что я из Москвы, грустно вздохнула, словно подумала: «Надо же, какая неприятность с человеком случилась…» Мне к такому не привыкать – еще в армии картина была точно такая же. Так что лучше представиться «питерским», чтобы не огорчать людей понапрасну. Тем более, все же некоторое время я в Питере действительно жил и до сих пор шаурму называю «шавермой», а бордюр «поребриком». Но мне еще терпимо, я хотя бы русским оставался всегда. А вот приятель-казах, живший по соседству, то за китайца себя выдавал, то за бурята – по обстоятельствам. Сплошное «свой среди чужих, чужой среди своих».
Не знаю, читают ли Вова с Серегой книги «Вселенной Метро 2033». Если читают, надеюсь, они мне простят тот небольшой обман. В конце концов, совсем ведь неважно, откуда мы. Важнее – кто мы.
Поэтому книгу Сурена Цормудяна я читал с особым пристрастием. Тут тебе и Камчатка – живая, настоящая. Я так и не побывал на ней до сих пор, хотя меня и звали в гости. Но зато узнал много любопытного теперь. Тут тебе и проблемы – на фоне условных и фантастических событий – самые что ни на есть тоже настоящие. Попробуй-ка, будучи лицом «неправильной национальности», окажись среди чужого тебе окружения, да еще вооруженного… Ничего приятного, кто служил или жил на неприветливых чужбинах – подтвердит. И ведь не застрахован от этого никто из нас – неизвестно, как завтра судьба распорядится. Решение таких проблем далеко не всегда происходит мирно и справедливо. Порой случаются такие потрясения, сравнить которые возможно разве что с извержением вулкана. Или с ядерной войной. А иногда и сравнивать не нужно. Или вообще может так оказаться, что некому уже будет сравнивать.
Но тут уж все зависит лишь от нас самих.
Вместо пролога
Осколки прошлого
Это так странно – оказаться здесь. Как будто после долгих поисков сказочной страны, что снилась тебе с детства, наконец найти ее. Прийти в нее.
Сердце замирает при видах, воспаленных памятью, словно уже и не своей, а какой-то привнесенной в разум силами непостижимыми. Необъяснимыми.
Но все прозаичнее на самом деле. В этом романтическом и сказочном ореоле грез клубились воспоминания из детства. Настоящие воспоминания о настоящей жизни, которая теперь кажется замечательным приключением. Неповторимым и недосягаемым ни в пространстве, ни во времени.
Однако пространство он преодолел. Но вот временную пропасть в одну четвертую часть столетия преодолеть невозможно. Если для пространства есть самолеты, то для времени – только память. И вот он здесь. Через двадцать пять лет после того как покинул эти края, будучи еще отроком. Он не мог даже описать ту гамму чувств, которые охватили его при виде знакомых по этим детским грезам мест. Водная гладь Авачинской[1] бухты все та же. А вокруг нее безмолвные зеленые сопки, густо поросшие причудливо искривляющимися деревьями. На противоположном берегу бухты все тот же Петропавловск-Камчатский, чьи улицы растянулись террасами по склонам сопок. Здесь практически нет ровных поверхностей, он это хорошо помнил. Один из немногих ровных ландшафтов на всем гигантском полуострове Камчатка в его памяти сохранился лишь в виде аэропорта Елизово, куда его доставил самолет из Москвы. Трудно даже вообразить, насколько недоступными стали бы эти края для людей извне, если бы аэропорт вдруг прекратил свое существование. И какой бы ловушкой стала Камчатка для тех, кто здесь живет. Конечно, оставался и другой вариант. Морской. Но для этого надо было отчалить от Петропавловского причала, пройти по Авачинской бухте до пролива у мыса Станицкого, миновать торчащие из воды скалы, именуемые Три Брата и являющиеся такой же визитной карточкой Камчатки, как и ее вулканы и гейзеры, а затем выйти в безбрежный Тихий океан. Ну а дальше, огибая южную оконечность полуострова, через энное количество дней добраться до Сахалина. Или Владивостока. Или Японии. Но был и другой вариант. Выйдя из Авачинской бухты в Тихий океан, взять курс не на юг, а на север. Добраться до ожерелья Алеутских островов, которые, словно морские буйки, очерчивали бассейн Берингова моря, и, пройдя вдоль этих островов, добраться до Аляски – самого большого штата США. Но аэропорт Елизово сжимал пространство и время. Завтра вечером он сядет там в самолет и всего через каких-то восемь-девять часов будет в Москве. На Камчатке к тому моменту уже будет утро нового дня. А в столице, когда он прилетит, поздний вечер дня предыдущего. Благодаря причудам часовых поясов в прошлое можно вернуться. Именно это с ним и произойдет, ведь где-то над Охотским морем он уже попадет в завтрашний день, но в Москве он окажется примерно в то же время, в какое он вылетит из этого спасительного для жителей Камчатки аэропорта Елизово.
