Сын объявился в своём стиле – неожиданно. Три месяца не приезжал, не звонил. На звонки отвечал односложно – пап, я страшно занят, я перезвоню. И, конечно, не перезванивал. А тут – как дела, как здоровье? Что ты делаешь в выходные? Как собираешься провести пятницу? Но всё быстро и просто объяснилось. Кириллу нужна была квартира, чтобы отметить день рождения его девушки. Очередной новой девушки. В его однушке тесно и срач, который за месяц не выскребешь.
В общем-то, Евгений Владимирович был не против. Немного покоробил откровенно потребительский подход сына, но, что уж там, не привыкать. Заодно на сына посмотрю и его новую девушку. В общем – не против. При нескольких условиях: после «шабаша» никаких следов в квартире, не шуметь позже одиннадцати и он, Евгений Владимирович, никуда из квартиры не уходит, закрывается в одной из трёх комнат и не показывает носа, но никуда не уходит.
Последнее условие, судя по паузе и невнятному мычанию, сильно смутило Кирилла, но… Ничего не поделаешь. Согласился.
Первыми, уже часов в пять, пришли Кирилл и три девушки. Кирилл втащил огромные баулы с едой и выпивкой и пошел накрывать на стол. Девушки встали к плите. Девушки представились сами и какая из них Кириллова осталось загадкой. Но все они были миленькими, вежливыми и, на вид, интеллигентными, поэтому Евгений Владимирович внутренне согласился бы на любой выбор сына. От помощи Евгения Владимировича девушки отказались, да и Кирилл всем своим видом напоминал про условие «не показывать носа». Пришлось ретироваться.
Остальная группа гостей появилась ближе к семи. Сколько всего пришло, Евгений Владимирович не знал, но по звукам, человек пятнадцать было. Вели себя гости достаточно прилично. Не орали, не били посуду. Судя по всему, за столом было достаточно весело. Евгений Владимирович надел наушники и погрузился в книгу. Часов в девять он аккуратненько вышел на кухню что-нибудь перекусить, ну и ещё пару раз выходил в туалет. И даже не с кем не пересекся.
А вот ближе к одиннадцати Евгений Владимирович даже через наушники услышал какой-то шум. Снял наушники и, действительно, за дверью истошно ругались. Затем очень-очень громко грохнула входная дверь и наступила тишина. Через паузу послышались приглушенные голоса. В основном мужские. А ещё минут через десять захлопала входная дверь. Видимо гости потянулись на выход.
Евгений Владимирович выждал некоторое время и, затем, выглянул из своей засады. В квартире была абсолютная тишина. Евгений Владимирович прошелся по комнатам. Никого. И Кирилла тоже. Но условия выполнены не были. На столе в большой комнате не убрано. На кухне гора немытой посуды. Эх, Кирилл, Кирилл, двадцать восемь лет дураку, а как был раздолбаем, так им и остался. Уже не исправить!
Евгений Владимирович повздыхал, собрал в ведро недоеденную еду, а посуду и уборку оставил на завтра. Время уже к половине двенадцатого шло.
Сквозь сон Евгений Владимирович услышал звонки в дверь. Открыл глаза. Прислушался. Тишина. Только прикрыл глаза, опять звонок. Подскочил, глянул на часы – полтретьего ночи. Никак Кирилл вернулся навести обещанный порядок? – ухмыльнулся Евгений Владимирович. Но – вряд ли.
Евгений Владимирович накинул халат, глянул в дверной глазок, в слабоосвещенном подъезде стояла какая-то женщина. Потянулась к звонку и снова позвонила, но как-то ненастойчиво, пугливо, как будто боялась разбудить хозяев. А зачем тогда звонить?
Евгений Владимирович открыл дверь. За дверью стояла мокрая насквозь, дрожащая с разрушающей амплитудой молодая женщина. «Извините, пожалуйста, Евгений… Не запомнила Вашего отчества… Что разбудила», – начала она. «Я забыла у Вас свою сумочку. Там документы, деньги и телефон. Разрешите мне её забрать». И только тут Евгений Владимирович начал узнавать одну из тех девушек, что готовили на кухне. «Конечно, конечно, заходите», – сказал Евгений Владимирович и включил свет в прихожей. Девушка сделала несколько шагов в квартиру и за ней потянулся мокрый след – насквозь промокшая обувь и стекающая с одежды вода. Она потянулась к тумбочке под коридорным зеркалом, взяла сумочку и пакет и развернулась уходить, но что-то больно кольнуло Евгения Владимировича, когда он увидел её лицо. Даже не смотря на капельки воды, стекающие с её волос, было видно, что глаза зарёваны. Кроме того, она продолжала дрожать, даже не пытаясь скрыть дрожь. А может быть и пыталась, да только без толку.
Евгений Владимирович аккуратно взял её за локоть и тихо, но безапелляционно сказал: «Вам нельзя в таком состоянии на улицу. Вы – простынете. Оставайтесь у меня, места в квартире достаточно. За ночь одежда просохнет, и Вы поедете, куда Вам нужно». Девушка даже ничего не ответила. Стояла перед ним опустив руки и голову. Евгений Владимирович спохватился и понял, что нужно действовать. «Нут ко давайте Вашу куртку. Разувайтесь. Вот Вам тапочки. И проходите на кухню». Девушка делала всё, как говорил Евгений Владимирович. Молча, не поднимая головы. Евгений Владимирович усадил девушку за стол, наполовину заставленный грязной посудой, а сам повесил мокрую насквозь куртку в ванной, рядом с полотенцесушителем.
Когда он вернулся на кухню, девушка сидела в той же позе, в которой он её оставил – опустив голову и плечи и глядя в одну точку перед собой. Правда дрожь, вроде бы, отпустила.
«Сейчас я Вам чайку горячего сварганю», потом глянул на неё: «Хотя к чаю Вам не помешает капельку чего-нибудь покрепче». Когда чайник вскипел, он добавил в кружку пару чайных ложек коньяка. «Вам с сахаром?». В ответ – молчание. «Ну да ладно. Сахар, если нужно, перед Вами». Он поставил кружку прямо в той точке, на которую она как бы смотрела. Ноль реакции. «Простите». И слегка тронул её за плечо. От прикосновения она вздрогнула и как будто бы очнулась. «Ой, спасибо! Ещё раз извините, что побеспокоила Вас посреди ночи!». «Да, ничего, ничего, Вы вот чай пейте, пока горячий. Вам согреться нужно. Вы пока пейте, а я приготовлю Вам постель и принесу какую-нибудь сменку. Эту одежду тоже нужно сушить. И обувь тоже. Всё – хоть выжимай».
Евгений Владимирович вернулся на кухню минут через десять. Девушка заметно ожила. Даже порозовела слегка. И как только Евгений Владимирович появился на кухне, опять принялась извиняться. «Да перестаньте Вы извиняться! Дело житейское. Вот Вам полотенце и свитер вместо пижамы. Он Вам как раз как платье будет. Пойдемте я покажу Вам Ваше пристанище. Ванная в Вашем распоряжении, а я пойду досыпать».
Она, потупив глаза и смущенно пролепетала что-то типа «спасибо», взяла «ночнушку» и полотенце и уже направилась в ванную, но вдруг перед ванной остолбенела. Даже показалось, что она попятилась назад. Но, постояв перед дверью ванной несколько секунд, нерешительно вошла и прикрыла за собой дверь.
