Глава первая
В гостях у бога
– Ну что, парни, готовы к штурму Хары Березаити? – спросил Николай.
– Чего? – не понял Андрей.
– Хара Березаити. Так называли этот пик древние персы.
– А! «Хара» – это «гора»?
– В точку, – подтвердил Николай. – От той, что перед нами, произошли все прочие земные горы, а верхушка достигает мира Беспредельного Света, где проживает сам бог правды и добра… не помню имени. Язык сломаешь.
– Ахурамазда, – подсказал Борис. – А гора называлась Эльбурдж. Постепенно превратилась в Эльбрус.
– Все всегда во что-нибудь превращается, – философски заметил Андрей.
Их было трое. Друзья. Настоящие мужчины, которым долго бывает где-то под сорок или около сорока – уверенные в себе, сильные, надежные. Андрей Разин был чуть младше и, в отличие от двух остальных, не посвятил альпинизму всю свою сознательную жизнь, а был любителем… любителем острых ощущений. О роде своих занятий он говорил уклончиво: бизнес. Друзья не допытывались. Раз темнит, то, значит, так надо.
Они встретили Андрея на базе альпинистов и увели для акклиматизации на гору Виа-Тау. Высота четыре километра сто метров – в самый раз для новичка, который булинь толком завязать не умеет, не говоря уже о двойном булине с контролькой. Для Бориса и Николая – это плевое дело. Достанут из рюкзаков ворохи веревок и в два счета соорудят хоть «встречный узел», хоть «восьмерку», хоть что-нибудь еще похлеще. Неудивительно. Один инструктор, другой спасатель. Каждую осыпь знают, каждую ступень, тем более что многие их собственными руками прорублены.
Пока натаскивали Андрея, стояли лагерем в Зеленке – симпатичная такая лужайка посреди каменных гор и снежных вершин. Оттуда и двумя величавыми пиками Эльбруса полюбоваться можно, и у водопадика водой разжиться, и в ледниковом озере искупаться для поднятия жизненного тонуса. Мусора, правда, многовато, зато на одном склоне черники полно, ешь – не хочу. Андрей не хотел. Он за день тренировок так выматывался, что и на маленький бугорок вскарабкаться не мог. Друзьям что – они по камням как горные козлы скачут, а по вечерам еще и на гитаре бренчат или инструктаж проводят:
– Ты, Андрей, когда по леднику в «кошках» идешь, ноги пошире ставь, не то споткнешься или бахилы порвешь когтями…
– Когда через трещину прыгаешь, толкайся одной ногой, а приземляйся непременно на обе…
– Ледоруб с петли не снимай…
– Карабин два раза проверь, а лучше три…
– На вертикальной скале нужно копчиком балансировать: влево – вправо, влево – вправо…
– И на носочках тянись, на носочках…
Андрей старательно впитывал все эти премудрости. Погребальные камни с табличками, разбросанные там и сям, настраивали на серьезный лад. Николай по секрету сказал, что сейчас, когда на восхождения берут кого попало, с дешевым снаряжением, на каждой базе по двести покойников набирается в год. Не фронт, конечно. Хотя смотря какой, смотря какой…
– Спасаем, кого можем, но не всегда получается, – признался он. – Черт, знал бы кто, как надоело фарш с камней отскребать. Они же как малые дети, честное слово, лезут и срываются, лезут и срываются. А у нас вертолет на все Приэльбрусье один и зарплата с гулькин нос.
– Толпой идут, – кивнул Борис, – вразнобой, без опыта и понятия. Заплатил двести баксов, и ты уже альпинист. А карабинчик-то у тебя китайский, альпинист. И ледоруб из дешевого сплава. Тюк – и нет того ледоруба. А потом и тебя самого.
– Мрачная картина вырисовывается, – оценил Андрей. – Почему бы вам не бросить это дело и не податься в город?
– «Но спускаемся мы с покоренных вершин, – пропел Николай, – оставляя в горах, оставляя в горах свое сердце…» Я, парни, так и сделаю. Ухожу.
– Ты что? – опешил Борис. – Рехнулся? Как же ты без…
Не договорив, он кивнул на сияющие пики за темными зубцами.
– У меня дочка родилась, ребята. Эльвира… Эльвира Николаевна, значит. От Светки-Лавины, помнишь, Боря, у меня с ней было? – Он повернулся к другу. – Они сейчас под Темногорском живут, рядом с тобой, кстати. – Николай посмотрел на Андрея. – Вот свожу тебя на Эльбрус и махну к ним. Так что это мое последнее восхождение.
– Как же так, – пробормотал Борис. – Почему раньше не сказал?
– А это что-нибудь изменило бы? Раньше, позже… Суть от этого не меняется. Решение принято, назад ходу нет. Меня ждут, Боря. Хоть кто-то ждет в этой жизни.
Больше к этой теме не возвращались, хотя было заметно, что она не дает покоя Борису. Он перестал балагурить и петь, замкнулся в себе и по большей части отмалчивался. Однако, когда подошли к подножью Эльбруса, приподнятое настроение вновь овладело им.
– Каждый раз, как первый, – произнес он, мечтательно улыбаясь. – Не то что с бабой, которую знаешь вдоль и поперек…
Это был камешек в огород Николая, который возразил:
– Женщину никогда до конца не узнаешь. Чудо природы. Если любишь. Было у меня со всякими по палаткам да за камнями, но Светка – она особенная. И дочка, опять же. Дело решенное.
– Да никто тебя не отговаривает, чудак-человек, – пожал плечами Борис. – Решил, ну и поезжай. Лично я здесь останусь. До самой смерти.
Он имел в виду, что надолго, а в душе Андрея что-то неприятно шевельнулось. Никто не знает, когда его смерть придет. И отмерять по ней свою жизнь глупо и опасно. Хотел Андрей поделиться этой мыслью с другом, но не решился, а потом и вовсе не до разговоров стало.
Когда он глядел на Эльбрус издали, ему казалось, что склоны Эльбруса совершенно пологи и взобраться туда будет не так уж сложно. Он ведь, как уже отмечалось, был новичком и понятия не имел о резких перепадах температуры, горной болезни, непроглядных туманах и внезапных порывах ветра, способных перевернуть трактор.
В креслице по канатной дороге до станции «Гарбаши» его не повезли, велели топать пешком, приноравливаясь к подъему.
– Мы не ищем легких путей, – сказал Николай. – Вперед и вверх!
Ну, попыхтели и поднялись почти на четыре километра. Приют представлял собой скопище огромных железнодорожных цистерн, в которых, надо полагать, перевозили мазут или какие-то другие нефтепродукты. Огромные бочки эти выкрасили красной краской, в торцах проделали отверстия для окон и дверей, внутри оборудовали спальные места, подвели электричество. Живи – не хочу. Правда, по причине снегопада в каждую бочку набилась уйма народу, и дышать стало нечем. Не диогены тут ночевали, ничего не попишешь.
– Воняет, как в бомжатнике, – пожаловался Андрей шепотом.
– Терпи, – посоветовал Борис. – Завтра будет свежего воздуха хоть отбавляй.
Андрей терпеть не стал, прихватил спальный мешок и незаметно выскользнул из бочки. Снаружи мело, но ему удалось найти сугроб, за которым почти не дуло. Спальник у него был арктический, выдерживал до минус тридцати. Нырнув внутрь, он мечтательно улыбнулся.
