Холм, который Степан и Нина называли «мгновения прошлого», находился между маленьким поселком Степной и рекой под названием Быстрая. Чтобы пройти к холму старикам приходилось проделать непростой путь. Для людей, которым под девяносто почти каждый путь – испытание. Сначала по ухабистой грунтовой дороге около километра, потом по шаткому мостику из полусгнивших досок через ручей, где вместо поручней едва скрепленные между собой ветки, затем через поле подсолнечника и вот он холм. Огромная насыпь, поросшая травой и мелкими кустарниками, высотой почти в десять метров, служила гостям смотровой. Отсюда открывался прекрасный вид на поселок, все, как на ладони. В поселке не было ни одного многоэтажного дома, поэтому была видна железнодорожная станция на противоположной окраине. Два раза в день здесь останавливалась электричка, а кроме нее мимо поселка не проходили никакие поезда. Когда-то на месте города стоял рабочий поселок, где все жители имели хоть какое-то отношение к сталелитейному заводу. Кто-то работал на самом заводе, кто-то трудился в полях, а остальные – семьи трудяг, которые по закону имели право здесь жить. Затем, когда завод закрыли семьи так и остались здесь. Некоторые устроились работать на предприятия соседнего города, а некоторые начали заниматься фермерством. Постепенно рабочий городок превратился в небольшой поселок с населением чуть больше семи тысяч человек.
Так вот, стоя на холме «мгновения прошлого» позади оставался поселок, справа небольшое поле, которое никогда не использовалось для посадки, сразу за ним остатки огромного завода. Только и остались стены да полуразрушенная крыша, окна разбиты, а внутри ничего, кроме летучих мышей. Слева тоже поле, раньше его использовали для картофеля, кукурузы, за полем вдали виднелось озеро, небольшое, но с песчаным пляжем. Дальше, за озером тоже поля. Впереди, за небольшим пролеском сквозь жиденькие ветки деревьев в ясную погоду становились заметны очертания города, особенно по вечерам, благодаря огням. Но между городом и этими ветвями протекала река. Быстрой ее назвали много десятилетий тому назад из-за течения. На самом холме рос огромный дуб с облупившейся кое-где корой и сухими скрипучими ветвями.
– Нинк, – буркнул Степан, когда остановился перед мостиком, – я вот что подумал. Вот если сейчас кто-то из нас свалится с этого дряхлого мостика, что делать-то тогда?
– Это ты меня имеешь ввиду? – отозвалась Нина. Она шла чуть позади, Степан никогда не разрешал идти ей впереди по этим местам.
– Угу. Вон погляди, как шатается, – он покачал ногой край мостика и тот заходил ходуном – а ты ведь равновесие не удержишь.
– Да не упаду я, Степ, ты главное придерживай его с той стороны. Сегодня никак нельзя не идти, ты же знаешь. Сегодня день такой.
– А я и не говорю не идти, – Степан посмотрел по сторонам, словно выглядывая что-то.
– Ты что там выглядываешь? Новый мост?
– Дело было бы. Да есть там… были… мостики, раньше, лет десять назад. Я ходил по ним. Но далеко отсюда, километра три, – он кивнул вправо, затем посмотрел влево и добавил – а туда и того больше.
– Может дома доска какая есть, а? Давай принесем. – произнесла она. Ее голос зазвучал расстроенно.
Степан оглянулся на жену, улыбнулся, взял за руку и сказал:
– Попробуем так перейти.
Степан взялся за ветхий поручень, но так, чтобы не сильно опираться. Поручень явно не выдержит большой нагрузки. Сделал пару маленьких шагов вперед, мостик слегка раскачивался и подгнившие доски дышали под дрожащими ногами старика. Степан вспомнил, как он так же осторожно, но гораздо проворнее, ходил по мостикам сталелитейного завода, когда немного сбоку, внизу, кипел раскаленный металл. Вот тогда кровь стыла в жилах, одно неловкое движение и здравствуй Петька Митрофанов – земля ему пухом. «А здесь что, ручей по колено, может чуть выше» подумал Степан. Ручей-то по колено, но до ручья метра три лететь вниз.
Через пару минут он стоял по другую сторону ручья, наступив ногой на мостик и крепко, изо всех старческих сил, сжимая поручень руками.
– Давай Нин, иди, я держу.
Она ступила ногами на мостик и схватилась за поручни дрожащими руками. Руки ее дрожали не от страха и волнения, артрит куда могущественней. Она не смотрела на Степана, на его покрасневшее лицо, на побелевшие костяшки пальцев, на вздувшиеся вены на шее. Нина прислушивалась к дыханию мостика, к уставшим доскам на которые она наступала, к шуршащим поручням из которых сыпалась труха. Уже на полпути ее что-то больно укололо в ладонь, она дернулась, мостик сильно качнулся, охнул со скрипом и скрежетом, но выдержал. «Сколько еще таких скрипов ты выдержишь?» спросила мысленно Нина. Еще несколько аккуратных шагов и вот Степан протягивает руку, морщинистую, ослабшую стариковскую, но обнадеживающую руку. Нина хватается за руку мужа и ощущает, как крепко, с заботой, он ее держит.
