[1]
Что-то разладилось у Глеба и Нади.
Скучно стало жить ей в ее тридцать шесть и ему в его сорок.
Что-то перестала Надя волновать Глеба сперва ежечасно, потом еженедельно, там уж и ежемесячно. А Наде все труднее получать удовольствие от близости с мужем. Впрочем, как и мужу от близости с ней.
Словом, разладилось, и Надя поняла: надо что-то делать.
Она вспомнила как спешила к Глебу на свидание лет пятнадцать назад, в одном вязанном сиреневом платьице на голое тело. Она гордо смотрела по сторонам, с иронией на женщин, и с вызовом на мужчин. Всю ее еще по дороге на свидание трясло от собственной наготы, скрытой от людских взоров всего лишь тонкой, вязаной в одну нитку материей. Трясло от предчувствия, как она будет снимать перед ним, своим мужчиной, это платье, как он охнет, схватит ее…
Как это все было прекрасно, как хорошо… И где теперь все это? А ведь прошло-то всего каких-то пятнадцать лет. Почему же жизнь сделалась скучной?
Да, теперь глядя по вечерам, как Надя раздевается перед сном, Глеб уже не дрожал. И на руках жену не носил.
Он только с педантичностью отметил как-то раз, что Надя ложится теперь в трусиках. А раньше он не помнил, чтобы они на ней бывали.
«И когда же она перестала их снимать?..», – подумалось Глебу. Сам так и не вспомнил, а спросить не захотел: начнутся разговоры, а может, и упреки. Ни к чему все это. И он отвернулся от Нади, даже не поцеловав ее.
«Да-а…», – подумал Глеб, засыпая. – «Совсем уж тоска зеленая. И почему она меня совсем не волнует? Разлюбил я ее, что ли? Нет, вроде. Просто уже привыкли, все друг о друге знаем. Повторение и однообразие – самые страшные враги супружеской жизни. Надо что-то делать, а то ведь скоро пить начну…»
Он вздохнул и закрыл глаза.
Ночью ему приснилась какая-то грудастая баба, с которой он всю ночь, а вернее, весь сон снимал нижнее белье, то так и не снял. Нет, он, конечно, снимал, но как только он снимал один комплект, под ним тотчас оказывался новый, как только он снимал этот новый, под ним оказывался следующий… И так до бесконечности. Он крутился, потел, обламывал ногти, рвал зубами эти бесконечные лифчики и трусики, но снова и снова натыкался на них.
Проснулся он рано, с сильной головной болью. Умылся и решил пройтись до работы пешком.
Надя спала.
А Глеб решил, что сегодня после работы обязательно напьется, причем сильно.
Когда Надя проснулась, Глеба рядом не было. Сердце екнуло. Как он ушел, она не слышала.
Она встала, умылась, посмотрелась в зеркало и сказала себе: «Нет, еще ничего. А он или ослеп, или просто привык. Если ослеп, то глаза я ему открою. А интерес надо вызывать интересом. Только вот каким?»
В этот вечер Глеб почему-то напиваться не стал.
После программы «Время» они посмотрели французский фильм, где супружеская пара, весьма похожая на них, решала проблемы своей тоскливой семейной жизни, заведя любовника. И любовницу, естественно.
В постели Глеб, вместо того чтобы вздохнуть и отвернуться, как всегда, от Нади вдруг спросил ее:
– К тебе мужчины пристают?
– Нет.
– А почему? Ты же красивая женщина!
– А мне никого не надо, я тебе верна.
– Это понятно. Но у тебя же на лбу не написано, что ты верна мне. И к тебе наверняка пристают. Скажи честно, я не буду ревновать.
– Ну-у…пристают. Но я их сразу отшиваю.
В эту ночь у них была такая любовь, какой не бывало уже давно. Следующей ночью Глеб опять затеял в постели интересный разговор:
– А кто к тебе, в основном, пристают?
– В каком смысле?
– Ну-у… молодые, старые, брюнеты, блондины?
– А тебе зачем?
– Просто интересно…
– А-а! Не хочу об этом… Тебе скажи, так ты ревновать будешь. Кончится спокойная жизнь.
– А тебе что такая жизнь нравится?
– А тебе нет?
– Мне – нет. Живем, как дремлем.
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru
