Середина лета. Князь Риннарх Тарпен Карн
Первый луч солнца вызолотил флаг на мачте. Ветерок вздохнул, всколыхнул бордовое полотнище с геральдическим лебедем в орнаменте из сребролиста, словно салютуя восходу, и угас, прокатив тонкую рябь по темной еще воде.
Ни одно облачко не омрачило розовое чело зари, уже улыбающейся миру из-за далеких, невидимых даже с верхушки мачты, хребтов Барьерного кряжа. Назвать его так могли только сухопутные – жители княжества Карн, числящие свои невысокие горы краем мира. Они и были краем, потому что океан принадлежал испокон века Архипелагу. А последние несколько поколений напряженного немирья корабли под материковыми флагами не решались выходить из дельты реки Карниссы.?!)
Тем невероятнее смотрелась на стремительно светлеющем зеркале вод, отполированном штилем, одинокая церемониальная галера берегового княжества. Убрав немногочисленные и бесполезные сейчас паруса, на веслах она ходко двигалась на восток, и с каждым гребком удалялась от безопасного берега.
Лебедь, случись ему лететь в высоком светлом небе над галерой, несущей на невысокой мачте птицу золотой вышивки, мог бы различить по курсу, в туманной дали, лежащий в дрейфе четырехмачтовый барк. Корабль был синий, в строгой серебряной отделке, допустимой лишь для рода Кормчих острова Индуза. А значит, встреча, о которой не удавалось договориться вот уже семь лет, сегодня наконец состоится.
Впередсмотрящий, не обладавший зоркостью крылатого, увидел барк двумя часами позднее.
Риннарх Тарпен Карн, властитель княжества, протектор Амита и северного побережья Туннрёйз, управитель безводных степей от Тучегона до Безбрежного океана, покровитель Ирнасстэа, своей угрюмой мрачностью успешно восполнял отсутствие туч и бурь. Его хмурое настроение подавляло безмолвно замерших на палубе подданных. Кроме, пожалуй, второго капитана гвардии Карна – Ларха Крёйна, ничуть не опечаленного мрачным видом повелителя. Рыжий северянин под тяжелым взором князя лишь пожал плечами: всего не предусмотришь, зачем теперь зря нервничать.
Взор его светлости стал пасмурным вовсе не потому, что великолепная церемониальная галера на фоне барка цвета индиго казалась, мягко говоря, неуклюжей, старомодной и недостаточно представительной. Дело вовсе не в этом (никто и так не смеет оспорить искусство корабелов Архипелага), хуже было другое: Риннарх ни на миг не усомнился в ответе на вопрос, почему Лайл из рода повелителей Архипелага выбрал именно барк. Кормчий владеет огромным флотом судов и лодок, в том числе парусно-гребных, как торговых, так и военных, и мог бы подобрать вариант куда более уместный в условиях полнейшего штиля, обычного в этих водах на изломе лета. Галеры, кстати, наверняка расположились там, за изгибом горизонта, – всего-то полдня неспешного пути.
Выбрав барк, Кормчий тем самым хотел еще раз подчеркнуть, что прикованных к веслам рабов на Архипелаге нет. Значит, стоило десять раз подумать и все же выбрать шхуну.
На синий барк Риннарх поднимался все еще в мрачном настроении, о чем свидетельствовала глубокая морщина раздражения меж бровей. Первый раунд уже проигран. Притом, что действительно серьезные проблемы не у Индуза, а у него, Карна.
Адмирал Лайл Бэнро ожидал гостя в великолепной каюте, без свиты, лишь в обществе своей обожаемой дочери Силье. И это давало некоторую надежду. Молодая женщина унаследовала бурный нрав от отца и безупречную красоту – от матери, уроженки Таира, самого южного из островов Архипелага. Столь взрывоопасная смесь позволяла ей демонстрировать в глубочайшем декольте восхитительный бронзовый рельеф. Светлые, хорошо заметные на загорелой коже шрамы метили ее руки и левую скулу. Их происхождение знающему человеку разъяснял кортик у пояса. Длинный, острый, боевой – не игрушка. Характерная отделка акульей кожей и золотом – знак старшинства гвардии Рыбья кость, застревавшей в горле у многих, желавших попробовать блюда с чужого стола.
Угрюмая морщина на лбу повелителя Карна исчезла под взглядом огромных фиолетовых очей, одновременно сочувствующих и насмешливых. Тарпен знал, что во многом переговоры оказались возможны благодаря ей, единственной, кто решался и умел спорить с непререкаемым адмиралом по самым невозможным вопросам. В семье Кормчего трое сыновей, и место единственной девочки отец видел где угодно, только не на корабельном мостике. Однако в этом дипломатическом плавании корабль доверил ей, а не старшему сыну и официальному наследнику.
Кряжистый адмирал, сильно погрузневший к пятидесяти, был среднего роста, с буйными выцветшими кудрями, кустистыми полуседыми бровями и темной короткой бородкой клинышком – по последней островной моде. На его невозмутимом лице цвета мореного дуба, испещренном мелкими морщинками, колко поблескивали блекло-голубые глаза. И они следили за гостем без намека хоть на малейшую приязнь. Ноги его светлости, в ладно облегающих высоких сапогах, с полным презрением к этикету лежали на диване, где помещался в ворохе подушек и сам Кормчий. Одетый, как отметил Риннарх, по-домашнему, в темные кожаные штаны и отделанную дорогим кружевом сорочку.
Властитель Карна жестом отпустил капитана Крёйна и гвардейцев, прикрыл дверь. Князь Риннарх выглядел на десяток лет моложе Кормчего, и был выше на голову и суше. Темноволосый и кареглазый, со слишком светлой кожей человека, привычного к помещению более, чем к открытому пространству. Выверенные движения, отсутствие всякой мимики на холодном лице – все подчеркивало привычку к непростой дворцовой жизни, полной двусмысленности и интриг. В длинных крепких пальцах гость сжимал горлышки пары бутылок.
Рассмотрев печати поверх пробок, глазастая Силье довольно хмыкнула и потянулась за бокалами. Её присутствие на переговорах князь предполагал, а потому про ее слабость к красным винам из Ирнасстэа вызнал специально. Все же лучшие, коллекционные, особенно из погребов замка Тэлия, на Архипелаге редкость, – довольно отметил про себя князь.
– А-а, приплыли выпить с моей девочкой? – поднял бровь адмирал, пальцем указывая на кресло возле своего дивана. – Похвальный вкус.
– Ваша дочь, полагаю, устала от комплиментов, но удержаться трудно. Она воистину унаследовала лучшее от родителей, а прочего добилась сама, – поклонился гость. – Но причина визита, увы, иная.
– Морской воздух, – бархатным низким голосом подсказала Рыбья кость.
– Мир. И надежда.
Риннарх тяжело вздохнул, опускаясь в предложенное кресло. Он знал, что получить желаемое может лишь чудом. Но, увы, уже две сотни лет минуло с тех страшных времен, когда добрые чудеса в этом мире перевелись. Хотя о них просили богов ежедневно. С некоторых пор он подозревал, что скоро и просить станет слишком поздно.
