Юные пастушки давно греются у печки и прядут шерсть в укромном уголке, а два бедных мальчика бредут по осеннему лесу. Быстро темнеет, уставшие путники разводят костер, укладываются поближе друг к другу и засыпают. Но лесной сон недолог. Через час-другой они вскакивают и прислушиваются. Сосны гнутся, словно от бури, а сквозь их стоны доносится злобное пыхтенье. Могучие деревья раздвигаются в стороны, и перед мальчиками вырастают три черные тени…
Охотник на ощупь пробирается к заброшенной в горах пастушеской хижине. Тьма настолько сгустилась, что он не видит собственных рук. На подходе к дому собаки начинают истошно лаять. Юноша спотыкается о гигантское склизкое тело, разлегшееся на пороге…
Королева с маленьким сыном на руках прогуливается по палубе, а король беспечно дремлет в каюте. Вдруг борт корабля сотрясается от тяжелого удара. Кто-то карабкается наверх – королева слышит скрежет когтей по дереву, но не двигается с места, удерживаемая колдовскими чарами. Над краем борта вырастает большая уродливая голова…
Широко взмахивая черными крыльями, принцесса летит к горе, укутанной полуночной мглой. По стенам горного коридора бегают тысячи огненных пауков, а в пещерной зале, освещенной пламенем ядовитых змей, восседает на троне безобразный тролль. Он приветливо кивает принцессе…
В подземном ходе горят сотни ламп. Солдат открывает первую из дверей, указанных ведьмой, и видит собаку. Та сидит на огромном сундуке, уставив на незваного гостя пару глаз размером с чайную чашку…
В спальне тихо, как в могиле. Чуть слышно потрескивает полено в камине, а на улице глухо шумит вьюга. Кружащаяся за стеклом снежинка начинает расти, превращаясь на глазах мальчика в высокую женщину в белом покрывале. Глаза у женщины злые и холодные. Она коварно улыбается и манит к себе пальцем. Мальчик в ужасе отшатывается, женщина исчезает, а мимо окна как будто проносится птица…
Принцесса не может улететь с болота. Она горько плачет, а слезы падают на ольховый пень. Внезапно тот оживает – к девушке тянутся кривые, покрытые тиной ветки. Она спрыгивает в трясину и пытается бежать, но проваливается. Болотный царь утягивает ее под воду…
Знатоки скандинавского фольклора наверняка обратят внимание на принципиальную разницу между данными эпизодами и теми, которыми открывалась книга «Страшные немецкие сказки». Отрывки из сказок братьев Гримм (в меньшей степени – Гофмана и Гауфа) свидетельствовали о наполнявшем их ужасе, ибо немецкие сказки вообще ужасны. Страх скандинавских сказок мимолетен и легко рассеивается при дальнейшем повествовании. Собственно, цитируемыми местами ужас исчерпывается. Не случайно все они, кроме визита принцессы к троллю, взяты из начала сказок, тогда как в немецких сказках мы вычленяли в основном середину, согласно В. Я. Проппу, самую устойчивую и самую древнюю часть.
Мальчики без проблем одурачили троллей, и ночной ужас превратился в фарс. Пер Гюнт, не посрамленный змеевидным чудищем, расправился и с ним, и с его многочисленными сородичами. Морское нападение великанши вылилось в семейную драму с жалкими остатками первоначального кошмара.
Андерсен по ряду причин старался не нагнетать страха. Из описания жилища тролля я убрал черненьких мышек, формирующих подушку на троне, зеленых мух, образующих балдахин над ним, а также колдовской «концерт» – черных кузнечиков, играющих на губных гармониках, сову, бьющую себя крыльями по животу вместо барабана, и т. д. Благодаря зверушкам посещение тролля приобретает комические черты, а ведь оно призвано раскрыть страшную тайну злой принцессы, украшающей дворцовый сад костями принцев-неудачников. С помощью таких же юмористических деталей романтик Гауф дискредитировал свою ведьму («Карлик Нос»).
Собаки из «Огнива» ничуть не страшны, но эта сказка базируется на фольклорном источнике и выбрана мною потому, что на месте собак прежде находились другие существа. Ольховый пень открывает череду болотной нечисти у Андерсена, ну а заглядывающая в окна Снежная королева действительно пугала меня в детстве.
Мир скандинавского фольклора наполнен ужасами, связанными главным образом с мертвецами и нашедшими отражение в быличках (особенно в Исландии). В сказку они за редким исключением не попали, меня же интересует именно сказка, более древний и, несомненно, более ценный материал. Пусть ее герои не всегда наводят ужас, но сами имена обязывают нас заняться их родословной. Горный, лесной и морской тролли, похотливая великанша и бессердечный великан, устроители ночных забав, обитатели подземного мира, Ледяная дева, болотные твари. Разве они не чудовищны?
Сказочники Скандинавии неизменно расписывались в своем уважении к братьям Гримм и к их благому начинанию. Немцы оценили по достоинству внимание скандинавов, и обмен любезностями продолжался на протяжении большей части XIX столетия. Якоб Гримм написал аннотацию к собранию датских народных преданий Ю. М. Тиле (1818) и пропел осанну вышедшему в 1841 г. в Норвегии сборнику народных сказок П. К. Асбьёрнсена и Й. И. Му: «Он выше всех других современных сборников». Швед Г. У. Хюльтен-Каваллиус и англичанин Г. Стеффенс адресовали собранные ими шведские сказки (1844) «братьям Якобу и Вильгельму Гримм, сказочникам Германии». Й. Арнасон посвятил братьям свои сборники исландских сказок, изданные в 1862–1864 гг.
Но вопреки дифирамбам скандинавским сборникам недоставало архаического ужаса, пропитавшего немецкие сказки. Братья Гримм обладали широчайшими познаниями в мифологии, истории, лингвистике, позволявшими им отслеживать все нюансы сказочного сюжета. Прежде всего они были учеными, а уж затем – рассказчиками. И если ситуация требовала ужесточить сюжет в ущерб его полезности и даже понятности для детей, они шли на это, рискуя вызвать упреки родителей, озабоченных самочувствием своих чад. Так, пренебрегая множеством благодушных вариантов сюжета с карликом-помощником в немецкоязычных землях, братья сделали из него безжалостное чудовище и заставили погибнуть в муках («Румпельштильцхен»).
Одной из задач братьев Гримм стало преодоление светского эстетизма и уход в архаику. Скандинавская сказка вызревала в атмосфере романтических грез, от которых не были свободны даже профессиональные собиратели. В результате народная сказка Севера очень быстро сменилась литературной. Немецкую традицию создали ученые-профессионалы, до сих пор никем не превзойденные. Ведущие имена сказочной Скандинавии – Андерсен, Топелиус, Лагерлёф, Линдгрен, Янссон. Немногие помнят о «превышающих всех» сказках Асбьёрнсена и Му.
