Один из способов реанимировать русскую деревню – запустить в неё олигархов и дать им возможность скупать там участки.
Звучит скверно, но правдиво. Марк уже не удивлялся тому, что целый ряд еле живых избушек возле дороги внезапно может смениться огромным коттеджем с гаражом на несколько машин. Если бы он не был типичным городским жителем, то мог построить себе такой же дом. Но Марк не хотел. Он любил жить в городской пыли, топтать московские тротуары и убивать свои лёгкие вдыханием выхлопных газов.
Марк так давно не был ни в одной деревне, что совсем забыл, как они выглядят. Это больше не зелёные уголки с милыми домиками и стадами пасущихся коз где-то за околицей. Это мешанина из всего подряд: ларьков с шаурмой, автомобильных заправок, строительных баз, неказистых обшитых сайдингом домов, гаражей, развилок.
Светофор на одной из деревенских дорог оказался настолько неожиданным, что Веледницкий едва не промчался на красный. Успев затормозить в последний момент, он всё-таки до полусмерти напугал черноволосую полноватую женщину, переходившую дорогу.
– Чтоб тебе пусто было, чёрт проклятый! – заголосила она. – Как хорошо мы без вас, тунеядцев, жили!
Женщина попыталась плюнуть на капот иномарки, но зловонная пенистая субстанция изо рта шмякнулась на пыльную землю практически у её ног. Она с ненавистью смотрела на автомобиль Марка. Наверное решила, что это очередной депутат приехал в посёлок наводить порядки.
Но что Марк должен делать, если этот резвый немец бизнес-класса действительно чертовски удобен?! Особенно если тебе нужно проехать почти пятьсот километров через три региона, чтобы добраться до богом забытого посёлка под названием Иванов Крест?
Медленно надавив на педаль газа после того, как вспыхнул зелёный свет, Марк увидел нескольких молодых девушек у обочины. Они смущённо переглянулись, и одна из них, очевидно, самая смелая, отправила ему воздушный поцелуй. Веледницкий улыбнулся. Пожалуй, впервые за последние несколько дней. Впрочем, он считал себя староватым для этих юных девиц – число 33 казалось ему неприлично большим, когда речь шла о возрасте.
Чем ближе подъезжал Марк к пункту назначения, тем сложнее было ему представить встречу с Денисычем. Двоюродный дядя заменил ему отца в период, когда погиб настоящий папа Марка. Пришло время отплатить тем же – позаботиться об уже немолодом, но всё равно резвом мужичке после того, как скончалась его жена. Но даже здесь Марк не смог сделать всё правильно. Он должен был приехать ещё вчера, в день похорон, но накануне в очередной раз решил отказаться от соцсетей и телефона, и поэтому с опозданием узнал о трагедиии. СМС с известием о смерти Людмилы он прочёл в тот момент, когда процессия уже направлялась на местное кладбище.
Сергей Денисыч старался быть справедливым дядей: никогда не баловал Марка своей помощью, но не и позволял себе оставить его без поддержки или совета. И Марк был благодарен этому человеку за умеренную жёсткость, которую тот к нему проявил. Сразу после гибели отца, ещё будучи мальчишкой, он два года крепко держался за стальную руку Денисыча, а потом, отпустив её, никогда не позволял себе слабости.
Мужик не должен быть слабым. Мужику не прощается… Что-то ещё на типично мужском языке.
Каким бы крепким ни казался Денисыч, но в моменты собственного бессилия (крайне редкие) он позволял Марку быть рядом. Он принимал его поддержку, как когда-то принимал его собственную помощь сам Марк. Пока друзья Денисыча коллекционировали посредственных любовниц в разных концах страны, тот был верен своей жене – нетипичное поведение для криминального авторитета. Вместе до её последнего вздоха. Рак, будь он проклят…
Днём ранее Людмила была похоронена на закрытом кладбище в Ивановом Кресте. Почему закрытом? Когда-то, ещё при царе, в посёлке работал большой кирпичный завод. В поисках заработка сюда съезжались люди со всех окрестных населённых пунктов, что неизменно влияло и на сам посёлок, носивший тогда иное название. Он рос, строились новые дома, появлялись новые семьи.
В конце позапрошлого века завод обанкротился и закрылся, но сохранились до сих пор его кирпичные цеха да бараки для приезжих рабочих. Но крупнейшим напоминанием о расцвете населённого пункта стало кладбище, которое в народе прозвали «красным» из-за окружающей его кирпичной стены. В годы войны часть этой стены даже пришлось разрушить, чтобы расширить кладбище. В лихие девяностые, когда дело Денисыча шло в гору, а сам он оброс полезными связями, смертность в посёлке была катастрофической, и если бы не отток населения в крупные города – места на всех могло и вовсе не хватить. Кладбище закрыли для захоронений. Это означало, что покойников могли пристроить только в семейные могилы или склепы. Также можно было удостоиться чести быть погребённым здесь, если человек имел вес не ниже, чем в масштабах района. Во всех остальных случаях люди везли своих усопших на новые кладбища вдали от посёлка.
Очевидно, Денисыч ждал, что Марк будет с ним в день похорон. Поддержит, как это сделал бы хороший племянник. Когда мужчина узнал, что тот не сможет приехать в срок, он только коротко бросил в трубку: «понимаю». Но Марк знал, как трудно на самом деле понять и простить подобное.
И вот теперь Денисыч снова позвонил Марку, когда тот уже сворачивал прямо на поселок Иванов Крест. Веледницкий ждал, что мужчина намёком поторопит его, либо просто поинтересуется, где того носят черти. Но первая же фраза Денисыча едва не заставила Марка в ужасе надавить на педаль тормоза.
– Марк, мою Любу украли…
Такое кладбище вполне могло находиться в центре города-миллионника, но волею судеб оно располагалось в черте небольшого посёлка. Необычными были и кладбищенские ворота, а точнее металлическая полукруглая пластина прямо над ними и выгравированная там надпись: «У Дьявола в долг не берут. У Бога, преклонившись, просят».
Стена из красного кирпича скрывала за собой и каменные памятники середины позапрошлого века, и неказистые советские ромбики – со звёздами и без – и более современные чугунные и деревянные кресты.
Историки и власти подсуетились над тем, чтобы кладбище стало по-настоящему охраняемым. Конечно, по периметру не ходили патрули, но на территории работал сторож, для которого соорудили небольшой домик у ворот.
В день приезда Марка и всю минувшую ночь дежурство нёс местный забулдыга Семён. Этот хмурый неприятный мужик с квадратной головой был чем-то озадачен, когда посетитель нашёл его, сидящим на скамье за сторожкой и грызущим семечки.
– В тринадцатый сектор не проводите? – тихо спросил Веледницкий, чем спровоцировал неожиданный испуг сторожа. Тот разбросал по земле семечки и вскочил со своего места, будто какие-то хулиганы через скамью вкрутили сверло в место, на котором он сидел.
