Давид Циричи - Мох. История одного пса

Издано с разрешения EDEBE-EDICIONES DON BOSCO

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Original title: Molsa

© David Cirici (text), 2013. Originally published in Spain by edebé, 2013 Edebé Children Literature Award (2013). www.edebe.com

© Перевод на русский язык, издание на русском языке, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2021

Посвящается моим щенкам: Хагу, Джоане, Виолетте и Александру

Однажды холодным утром я бежал вдоль реки и вдруг почувствовал слабый запах Янинки.

Я остановился, принюхался. Запах был едва уловимый. Казалось, он улетал, как пух одуванчика или комочек кошачьей шерсти. Исчезающий запах. Я прищурил глаза и навострил уши. Но запах уже растворился в воздухе. Тогда я побежал со всех ног, надеясь увидеть или услышать Янинку. Я старался учуять тонкий родной аромат, иногда ловил его нить, следовал за ней… Но нет, она обрывалась или цеплялась за какой-нибудь фонарь или дерево, и я принюхивался опять и опять.

Выбившись из сил, я добрался до площади. Бригада рабочих ремонтировала основание памятника. У этого каменного человека были усы, борода и плащ. Рукой он указывал куда-то вверх, неизвестно куда. Я устал, отчаялся вновь отыскать запах – и сам не заметил, как ступил в мягкий цемент. Один из рабочих закричал на меня и ударил ногой в живот. Ботинок у него был огромный, с железным носом. От удара я упал, но тут же вскочил. Ничего другого не оставалось, кроме как бежать по мягкому, незастывшему цементу, оставляя в нём свои следы.

Наверное, рабочие поленились заливать цемент заново: до сих пор там виднеются отпечатки моих лап. Теперь я часть памятника, будто я важная персона, как тот человек с усами, бородой и плащом.

Хромая и поскуливая от боли, я перебежал площадь. Среди запахов мха и сырости, исходящих от домов у реки, опять появился запах Янинки. Я залаял. Я начал искать. Не был уверен, что действительно чувствовал его. Иногда, если очень стараешься вспомнить какой-то запах, начинаешь чуять его наяву. Похоже, мне вновь показалось. Пахло плесенью, мокрой землёй, выхлопными газами от проехавшего грузовика и местами каким-то псом. Хотя не исключено, что это я сам пометил территорию несколько дней назад.

Я готов был сдаться, как вдруг снова учуял тонкий аромат. Да! Запах Янинки! Словно она прикасалась своими ручками к этому деревянному забору в парке. Её запах смешался с запахами деревьев, лака, травы, воскресного вечера и мыльной пены. Где-то там, в глубине всей этой смеси, я различил запах нашего старого дома и свежих булочек. И тут всё испортила невыносимая крысиная вонь. Скорее всего, крыса недавно пробежала там, где раньше была Янинка.

Как только закончился забор, прекратился и запах. Теперь земля пахла только ботинками, собачьими какашками и пожёванной жвачкой. Возбуждённый, я побежал дальше, изо всех сил прижимая нос к земле. Я обнюхивал деревья, фонари, асфальт, камни и даже трамвайные рельсы. Они пахли железом, и вообще-то нюхать их было небезопасно. Я нашёл много разных запахов: грустных, далёких… Человеческий пот, книги, босые ноги. Но запах Янинки уже не вернулся.

Почувствовать его и не найти саму Янинку – как же так? Я без сил повалился в траву, закрыл глаза. Может, мне померещилось? Может, это был просто чей-то похожий запах?

Янинка – это девочка, которая играла со мной. Девочка, которая жила в моём доме. Ещё там жили маленький мальчик, мужчина, который пах табаком и краской, и женщина, которая иногда пахла цветами, а иногда лимонным пирогом. Так было, когда у меня был дом.

Я не знал, сколько времени прошло. Понимал только, что очень давно не спал у кровати Янинки, на сером коврике. Сначала поля и деревья были такого же цвета, как коврик. Потом наступила жара, вслед за этим выпал снег, а позже всё замёрзло и снова оттаяло. Жара приходила ещё три раза, и три раза на липах появлялась листва, а затем цветки, которые вкусно пахли.

В те времена я лучше видел, лучше слышал и, возможно, лучше различал слабые запахи. Не знаю. Когда я думаю об этом, мне кажется, что прошла вечность. Но запахи не так легко забыть. Я вообще считаю, что забыть запахи невозможно.

У каждого есть свой запах. Поэтому Янинка пахла Янинкой. Если вы не знаете, что значит пахнуть Янинкой, мне, пожалуй, будет непросто найти с вами общий язык.

По утрам Янинка вскакивала с кровати, хватала меня и щекотала мой живот, а я покусывал её руки и пятки – так я будто бы тоже её щекотал, а она визжала как сумасшедшая. Она пахла всем этим: утром, чистыми полотенцами, радостью, щекоткой и смехом. Её чёрные волосы пахли специями. А ещё, когда она возвращалась из школы, её запах смешивался с запахами других детей: мел, карандаши, стирательная резинка, потные подмышки, пятна от молока, масла, кетчупа и яичных желтков.

Янинка пахла Янинкой, и этим всё сказано.

Её брат Мирек пах желудями: он вечно таскал в кармане парочку, чтобы свистеть через их шляпки. Ещё Мирек пах грязью, потому что обожал топать по лужам после дождя. Но всё-таки в основном он пах искрами, потому что его любимой игрушкой был электрический поезд. Когда поезд трогался, от него разлетались маленькие голубоватые искры, и запах от них оставался у Мирека в волосах.

Я жил в доме на улице, где росли липы. Перед домом раскинулась небольшая лужайка.

Я всегда точно знал, когда Янинка с Миреком возвращались из школы. Никогда я не перепутал бы их шаги ни с какими чужими. Они были ещё еле слышны, но я уже прыгал от радости. Знал, что приближалось время щекотки, игр и печенья. Я мчался вниз по лестнице, садился у двери и ждал, когда смогу броситься на Янинку с Миреком и лизать их лица. А они прикасались губами к моему носу, передавая мне запахи школы и остальных детей. Потом они шли на кухню, садились за большой стол, доставали учебники, карандаши и тетради. На меня не обращали внимания, но я честно терпел. И наконец меня вели на прогулку – самое прекрасное событие дня.

В те времена было так много всего, что я любил!

А когда я остался один, не сохранилось почти ничего.

Всё это в прошлом. Ни с того ни с сего не стало ни детей, ни дома. Больше никто не возит меня на велосипеде, никто не играет со мной, никто не называет меня по имени, а я днями напролёт выкусываю из шерсти блох и клещей.

Я не люблю петарды. Все мы, собаки, их не любим. И кошки тоже. И лошади. Люди слегка глуховаты, поэтому им кажется, что взрывать петарды и запускать фейерверки – весёлое занятие. Им нравится этот ужасный шум, от которого у нас раскалывается голова, всё болит и потом ещё долго свистит в ушах.