– Я давно здесь не был. Неудобно стало. Всегда заезжал к старушке. Она меня баловала, то пирожки из печи достанет, а то бутылку водки, когда я без машины.
– Какая у тебя коняка, – говорила она, глядя на мой Лексус.
Мы подружились с ней. Она рано потеряла детей. Потом внуков. Одна осталась. Я как-то «нарисовался» проезжал мимо. Воды захотелось. Смотрю дом недалеко от трассы. Пришел. «Ляля-ляля». И стал часто появляться. Прикольная бабуля. Дом ее расположен, как раз между моей дачей и работой и я часто заскакивал. То домой ехать не хотел, то не хотел ехать на работу. Сидели, болтали. У меня бабушка давно умерла, а по такой заботе скучаешь, тем более, когда был любимым внуком. Я сейчас приехал. Год к ней не заезжал. Не выходило все. Жива ли? В доме пусто. Печь, лавочки, старая деревенская скатерть на столе. Ключи у меня были, и я открыл двери. Всегда ей что-то привозил. Гостинцы, как она называла, а она меня чаем с блинами. Приятный человек и поболтать можно было. Дома пусто. И интересно, как она это делала с печью? Я ж смотрел – пусто, а там «скатерть самобранка». Положил ей на стол газеты, она просила, и пенсию. Я всегда добавлял к ее пенсии пять тысяч. Она все удивлялась
– Ляксей, неужели добавили?
Я все говорил
– Ужели. Ты ж хорошо в колхозе трудилась.
Сам выйду и плакать хочется от своей доброты. Интересно она мне сейчас что-то оставила? Я встал и полез в печь. Записка. Котелок. Горячий и пахнет приятно. Все достал. Положил на стол. Открыл записку: «Да, жива я, жива. Ты закончил свои слюнявые мысли о жизни? Полез глянуть че оставила бабушка? Оставила, ты у меня теперь единственный внук. Хавай. Я на прополке».
Я смеялся долго. Развела бабуля. Помнит еще, и, как любая бабушка, не обижается, что не приехал. Это их общая черта. Я помыл руки из старого умывальника, где кран нужно приподнять, чтоб вода стекала и сел есть. Плотно поел. Оставил ей пенсию. Прибавил еще деньжат. Написал, что опять добавили. Карточками она не пользовалась. В 82 года, куда? Во все мое вранье верила. Время у меня было. Я снял пальто и «накрыл» ей стол. Сверху прикрыл салфеткой. Надел пальто и уехал. Жаль, что в нынешней жизни нет бабушкиной доброты и ласки и заботы. Все слишком уж расчетливо. Пошел и я рассчитывать, а что делать? Спасибо тебе бабуль.
– Чего я это делаю? Раз побыл героем на всю страну, и забыли, – думал Петр, расчищая снег лопатой.
Здесь в тайге на заброшенном аэропорту было не сильно весело. Все развлечение – матушка природа, да медведи бегающие. Их тут так много, как собак в Москве на улицах. Была история. Пошумели. Самолет терпел аварию и помог он – Петр, расчищающий единственную взлетную полосу на заброшенном аэропорту. Авиакомпания разорилась – ему еще продолжали выплачивать зарплату, потом бросили, а он по инерции ходил сюда. Жалко было. Тут раньше жизнь шумела. С поправкой на сельскую, но все же шумела. Дело, которому он посвятил всю жизнь. Жалко, он и ходил. Вычистил все. Чистота, порядок ни снежинки не видать. Так чисто. Вроде, как и жизнь в норме – ты на работе. Что еще старому надо? Он глубоко вздохнул, поставил лопату в сугроб и облокотился об нее. Поправил шапку. Понемногу поднималась метель. Становилось неуютно.
– Скоро восьмое марта, что я буду дарить своей? Старая она стала, Раньше красивая была. Я-то тоже не Бельмондо. Да… время идет. Сейчас другие кумиры. Кто такой Бельмондо, наверное, молодёжь и не помнит. Вон один переспросил – Бельманда???
– Идиот, – он потер ладони. Вытащил лопату и принялся сгребать снег.
Что ж ей дарить? И ведь не скажешь чтоб еще одна авария – мне бабки, ей подарок. Глупость! Была б Божья справедливость? Манна небесная. Что-нибудь «шанадрахнуло» с неба и – вот оно, счастье… Только он проговорил… с неба прилетел какой-то тяжёлый предмет. Он давай бежать по сугробам в сторону… ящик, черный большой.. В небе был виден вертолет. Петр успел, отбежал в сторону. Вертолет пропал. Петр аккуратно подошел к ящику развернул – сладости, угощения всякие, парфюмерия, одежда и записка:
«Спасибо тебе старый, спас мою маму год назад. Прости, я придурок по-другому сказать спасибо не могу, да и приземлиться здесь негде. Смотрю ты лопатой херачишь… Да.. это Бельманада – хороший актер. Смотрел фильмы с ним. Спасибо тебе, старый.»
Он и плакал и смеялся. Вот она. Есть манна небесная. Может еще что у Бога попросить? Или не борзеть? Жизнь ведь неплохо прошла. Бабка вон жива, дом, природа вокруг, даже кому-то нужен. Тут грустно ему стало. Он стоял и тихо плакал, вытирая слезы шапкой. Тишина, падает снег и слезы одного немолодого и доброго человека.
Будем людьми.
Алексей ехал домой и тут неожиданно сдал на обочину и встал. Темно уже. Осень. На небе тучи. Перестал моросить дождь, наконец-то и запахло осенней свежестью, смешанной с холодом и ощущением приближающейся зимы.
– Зачем я туда еду? Почему именно в пятницу меня посещают подобные вопросы? …, Наверное, потому что это единственный день, когда от меня ничего никому не надо. Я могу выпить пиво с друзьями и забыть обо всем.
Он включил в машине дальний свет, чтоб быть видимым для проезжающих машин. Свет в салоне включать не стал. Так уютнее – решил он.
– Дома, жена, дочь любимая, овчарка. Все хорошо. Но почему я иногда задаю вопрос – Чего я туда еду? Может я этого всего не хочу? Может мне лучше самому? А куда ехать? Свернуть к ребятам? Ну, уже ж выпили, «потрындели», что еще? Пятница – есть пятница. К бабе Любе надо (продавщица из местного магазина стоящего на углу у дороги – так перевалочная трасса для проезжих машин – пиво сигареты).
Он глубоко вздохнул, вышел из машины и клацнул брелоком.
– К бабе Любе, у нее всегда хорошо, – заключил он.
– Вот чё ты маешься? – первое что он услышал, когда открыл дверь маленького магазина. Он не первый раз приходил сюда и баба Люба, как женщина которая старше, была великим психологом, плюс народ у нас высоко чувствительный – все приходили со своими проблемами.
– Ленка такая хорошенькая, ну чё тебе надо?
– Баб Люб! Просто Леф темный и все, ты знаешь, до фига знаний для простой продавщицы!
– Не хами! Я ж к тебе по-доброму.
Он задумался и изменился в лице:
– Ладно, прости.
– Вот чего ты, Лёнь, все хорошо, что на тебя находит по пятницам.
– Не знаю, тоска какая-то.. зеленая.
– Зеленый цвет надежды, – задумчиво парировала баба Люба.
Он хихикнул и вышел из магазина.
Поселок, где они жили, был за городом, гайцов не было, и он надеялся проскочить после бутылки пива домой на машине незамеченным. Он устроился в машине поудобнее и открыл пиво. Пробка улетела в салон, он сделал первый горький глоток.
