МОИ НЕЖНЫЕ КУЗИНЫ
Незабываемое лето
Милые хозяйки
Эта удивительная история произошла со мной в юности. Тогда я восемнадцатилетний гимназист Алексей Горецкий был на лето отправлен в имение своего дяди полковника Афанасия Петровича Горецкого отдыхать, поправлять здоровье и набираться сил перед последним выпускным классом. Дяди, правда, тогда в имении не было, он находился с полком на учениях в полевых лагерях, зато в поместье обитало замечательное семейство полковника – его жена Амалия Николаевна и две её очаровательные дочки старшая Зинаида и младшая Машенька. Зина была старше меня на год, Машенька ровесница. Встречи с этими девицами я опасался более всего. Был я, тогда как свойственно моему юному возрасту застенчив, неловок и смущался по любому поводу. Особенно в присутствии юных особ женского пола, также волновали меня и дамы постарше. В общем женщины меня и влекли, и страшили. Всему виной возраст, когда над верхней губой пробивается пушок младых усиков, а в груди теснятся первые еще не ясные, смутные желания и чувства, от которых учащается сердцебиение и жар приливает к лицу, вызывая на щеках стыдливый румянец.
И вот это мое благоговение перед прекрасной половиной человечества в любой момент могло сделать меня игрушкой в женских руках, подчас своенравных, что, собственно, и случилось.
Я поехал в имение дяди в начале лета самостоятельно, родители уже отпускали меня одного. Кучер Никодим встретил меня на станции и на бричке доставил прямо к парадному подъезду помещичьего дома. Вещи, два чемодана, были оставлены в повозке, ими занялся Никодим, а я, налегке выскочив из брички, по ступенькам поднялся ко входу, где в тени колоннады на террасе меня встретили хозяйки. Амалия Николаевна и девочки радушно улыбались. Я приблизился к тетке, та подала руку для поцелуя. Желая показать себя как можно более учтивым, я не просто склонился к руке, но ещё и опустился на одно колено. Амалия Николаевна засмеялась, видать такая робкая галантность племянника пришлась ей по душе.
– Так вот ты какой Алёша. Давненько мы тебя не видели. Три года уже, кажется! Как ты вырос с тех пор. Правда девочки? Какой высокий и стройный. Ну, проходи в дом. Приведи себя в порядок с дороги, переоденься и будем ужинать.
Наскоро умывшись, я переоделся, сменил дорожный костюм на свободную летнюю одежду. Мне отвели комнату под крышей в мансарде. Окна выходили в сад. Обстановка моего жилища была скромной, но уютной. Шкаф, широкая кровать и стол, в комнате было широкое полукруглое окно, за которым открывался чудесный вид на старый сад.
За ужином я отвечал на расспросы об учебе, увлечениях, о жизни в столице, о родственниках и общих знакомых. Окруженный таким пристальным женским вниманием я смущался и временами отвечал невпопад, чем веселил девочек и вызывал улыбку на лице Амалии Николаевны.
Ах, какая чарующая была эта улыбка! Тридцатишестилетняя дама была чрезвычайно хороша собой. Потом я узнал, что все офицеры полка её мужа, в том числе и женатые были тайно в неё влюблены. И только авторитет полкового командира не позволял им открыто волочится за прекрасной полковничихой. В присутствии такой красавицы потерял бы голову любой бравый вояка, не то, что безусый школяр. Вот я и краснел, и бледнел, отвечая на самые простые вопросы моей обворожительной тётушки.
Под стать матери были и её дочки-погодки, только их красота ещё не вошла в ту полную женскую силу которая сводит с ума мужчин, их красота была по юному нежна и невинна. Но этой прелестной невинностью и смущала меня – ошалевшего гимназиста. Я не мог дать себе отчета, кто из девушек прекрасней, Зинаида с правильными чертами лица со строгостью во взгляде, или насмешливая Машенька с ямочками на щеках.
Оценивать красоту Амалии Николаевны я и думать не смел, эта женщина могла быть для меня только Богиней, перед которой стоило благоговеть.
Именно Амалия Николаевна явилась мне в первую же ночь в сонных грёзах. Мне приснилось как я стою перед ней на коленях и кланяюсь ей до земли, как будто её холоп и раб. Проснулся я от сильного возбуждения. Видение заставило меня задуматься, что бы оно значило? И чем больше я размышлял, тем более находил что эта грёза не лишена смысла. Разве Амалия Николаевна не достойна поклонения? Разве не стоит восхищаться её красотой? А как еще выразить своё почтение такой Даме, как, не преклоняясь перед ней, как, не поклонившись ей в ноги! Конечно же только так!
Какой же я был болван, что всего лишь преклонил перед ней одно колено. Надо было встать на оба! Да ещё лучше не руку, а ногу ей поцеловать!
И пусть бы удивились или посмеялись её дочки. Да, они тоже прекрасны, как же они хороши! Ну почему я робею в разговоре с ними и выгляжу таким нелепым? Почему не могу развлечь их, быть им интересным? Ах, как жаль…
Наивный я и не подозревал, что в силу своей принадлежности мужскому полу пригожусь юным красавицам. Я тогда не мог себе представить своей будущей роли подле них, кем я должен стать по их планам, которые в ту ночь рождались в прекрасных девичьих головках.
Таланты и поклонники
Наутро, едва рассвело, я отправился на пруд, дабы предаться оздоровляющим водным процедурам. Так рекомендовали делать эскулапы того времени. А попросту я отправился купаться. Плавал я неплохо и запросто преодолел небольшой водоем, находившийся прямо за садом имения. Забравшись в камыши, я решил понаблюдать за выводком уток, спрятавшемся в заросли. И тут я услышал девичий смех. Оказалось, рядом была небольшая заводь-купаленка, в которую, совершенно обнаженными вбежали мои кузины. Я не смел шелохнуться, прячась в камышах. Если бы я себя обнаружил, то они подумали бы, что я специально подглядываю за ними.
Девушки поплавали, порезвились в воде и не спеша вышли на берег. Я всё видел! Стройная, с идеальными пропорциями будто у греческой статуи Афродита-Зинаида и более русская с приятными округлостями сударыня Машенька. Как же они были хороши! И не снова не поймешь какая лучше! Прекрасны и длинные ноги Зинаиды, и круглая попа Машеньки, которую я тоже успел заметить.
Девушки оделись и убежали. Я, еще немного посидел в камышах и вышел на берег. На песке отпечатался четкий след босой девичьей ноги. Поддавшись странному порыву, я опустился рядом на колени, наклонился и поцеловал этот следок. Кому же он принадлежал? Машеньке или Зинаиде? О, Боже! Обе красавицы достойны того, чтобы юноши, вроде меня, целовали их следы.
После завтрака, за которым кузины всё так же мило мне улыбались, речь пошла о театре, вернее о самодеятельной постановке отрывка из пьесы по произведениям одного писателя из Австро-Венгрии.
– Это Леопольд фон Захер-Мазох, его еще называют малороссийским Тургеневым поскольку он происходит из Галиции, – объявила Зинаида.
