© Евгения Зарина, 2018
ISBN 978-5-4490-5497-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Мои письма к тебе оставались честными,
Чистыми, частыми, чуткими, нежными.
Каждая строчка в них – в буквах и цифрах
Тебе отражала всю жизнь мою в шифрах.
Мои письма к тебе – это что-то личное,
Где-то чуть странные, где-то обычные.
Каждый листочек в них полон историй
О том, что могло быть с тобой и со мною.
Эти письма – как некий шедевр искусства,
Как автограф души, как прощание с чувством.
Вывожу так старательно строчку за строчкой
И никак не могу сил набраться для точки.
За семь лет накопилось их просто немыслимо,
И порой мне казалось, что это зависимость.
Я храню их, как символ, как знак, что скучаю,
И не важно, что ты никогда не читаешь.
Весна. Скоротечны недели.
Чьи-то струны затренькали теплые нотки.
Нас всех нарисовали акварелью
И пудрой принасыпали заботы.
У каждого с карнизов бьет капель,
Кто-то прячется из боязни вируса.
А я сижу, мешаю акварель
И пью холодный чай с привкусом цитруса.
Расскажи-ка ты мне, перелетная птица, —
Где тот самый родной, единственный бродит?
А не видела ль ты его за границей?
А в морях, на каком-нибудь там пароходе?
Успокой, птичка певчая, ты мою душу
И скажи, что поет он наши с ним песни,
Что он также просил тебя ветер не слушать,
А лишь самые теплые звуки на свете…
Эй, постой, птичка глупая, что же ты медлишь?
Неужели нигде ты его не встречала?
Я дождусь его, слышишь? неужто не веришь?
Я два года назад так ему обещала…
Я сегодня притворюсь, что тебя нет.
Я сегодня стану той же, что и прежде.
Наплевать, что близкий человек
Оборвал внезапно все надежды.
Я сегодня закричу, что спасена,
Что мой мир наполнился другими,
И что ночи долгие без сна
Были просто глупыми, пустыми.
Я сегодня перестану ждать,
Дни свои твоими измеряя.
Я сегодня разучусь мечтать,
Чтобы больше крылья не ломали.
Я сегодня перестану петь,
Растворюсь в потоке эгоизма
И слепую память о тебе
Схороню под плитами цинизма.
Когда мужчины не желают, чтоб их ждали
Я такой никчемный человек
Мои руки слабы и дрожат.
И не важно – день, год или век —
Я его не могу удержать.
Я не в силах протянуть руки —
Кисть падает, едва успев подняться.
Я умру в объятиях тоски.
Небо, дай мне только сил дождаться!
Так было исстари – века, века назад:
Мужчины – в путь, и ленту милой к сердцу прижимали.
Но что же делать, быть, скажите, как,
Когда мужчины не желают, чтоб их ждали?
Я знаю, Боже, грешница, каких искать,
Я в воскресенье в церковь не ходила,
Я не желала заповедей знать
И, уж прости, ни разу не молилась.
Я, как мальчишка, бегала в штанах,
Растрепанных волос совсем не пряча,
Я битвы и огни видала в снах, —
И был их образ не по-женски мрачен.
Но, Боже мой, я все тебе отдам!
Я жить готова в бедах и тревогах,
Лишь только пусть любимый мой солдат
Ко мне придет, минуя все дороги!
Пожалуйста, молю, мне ничего не нужно,
Я уже год схожу с ума с тоски.
Ты не дал мне таланта, не дал дружбы,
Так хоть любовью Ты не обдели!
Я знаю, Боже, есть еще другие,
И моя просьба рядом с ними так мелка,
Но для меня один он в целом мире,
А Ты же… ценишь чувства на века?
Мужчина жестокий, мужчина грешный,
Мужчина, желающий быть один.
С кончиков пальцев он сдует неспешно
Души
моей
серпантин.
Мужчина властный, мужчина далекий,
Мужчина, опасный всем.
Он больше, чем кто-то из нас, одинокий,
Но не имеет проблем.
Мужчина гордый, мужчина глупый,
Мужчина – мой злейший враг.
Тепло и ласку найдешь в нем с лупой,
И то, непонятно как.
Мужчина странный, мужчина важный,
Мужчина – оксюморон.
Я бы могла уйти не однажды,
Только
мне нужен
он.
Пролечу над самым шумным морем,
Поднимусь по самым страшным скалам
И раскину руки на просторе,
Я давно об этом так мечтала!
Посмотрю на небо голубое —
Ни намека даже на ненастье.
Кто-то знает что это такое, —
Это сердце распирает счастье.
В волосах играет легкий ветер,
А в глазах безумное блаженство.
Я сейчас одна – на целом свете!
И я миру открываю сердце.
Я отсюда вижу все дороги
И желтеющие рядом в поле нивы.
Позабыты все мои тревоги
Прокричу безудержно: «Спасибо!»
Это затуманивает рассудок, так что больше не нужен мир,
Тянешь медленно лямку суток, в голове только он один.
Это больше ничто не светит – только имя его и взгляд,
Время кажется бесконечным, если вдруг посмотреть назад.
Это все остальные сзади – и друзья, и семья, и быт,
И, какого-то чуда ради, в ожидании всё болит…
Это словно нехватка дозы, в то же время как ты – наркоман.
Под каким-то будто гипнозом,
всё, что раньше было, – обман.
Это ломка с утра до ночи, это мало опять и опять,
Просто хочешь коснуться очень, но позволено лишь играть.
Это в сердце ты добровольно для другого возводишь трон,
В одну руку ему – винтовку, а в другую кладешь патрон.
Это паника и тревога, эйфория, кайф и экстаз,
Потому что не надо Бога, потому что весь мир погас.
Потому что исчезли силы, в тоже время, – я все могу!
И все строчки выходят криво, словно пишутся на бегу!
И не надо ни рай, ни вечность, если рядом его рука,
Сократится в миг бесконечность, и в секунду пройдут века.
Одно имя имеет ценность, одно небо имеет вес,
Это самое долгожданное из всех нежданных чудес.
– Да, и еще кофту теплую не забудь! —
Суетилась она, провожая его в долгий путь.
Он смеялся:
– А я холодов не боюсь.
И вообще, ты не вспомнишь меня, коль однажды вернусь!
И она улыбалась, проверяя его рюкзак:
– Не забудь написать – где ты, с кем ты и как.
– Ты узнаешь первой, если я вдруг женюсь,
Но ты знаешь же – я успешно с этим борюсь.
– Знаю-знаю, кончай молотить ерунду, —
Грозно шипела она, пакуя ему еду, —
Лучше б проверил – в порядке ли телефон,
Уточни в билете, какой у тебя вагон.
– Хватит ворчать, ты как старуха-мать! —
Закинув на плечи сумки, приготовился он бежать:
– Ну, подруга, бывай, мне пора! —
И легким шагом умчался прочь со двора,
– Если вдруг замуж выйдешь – дай срочно знать! —
Донеслось откуда-то, где уже не видать.
– Я скажу, обязательно… – шепотом ему вслед,
– Как-никак знакомы уже столько лет…
Отвернувшись, считает узоры в стенных обоях,
Отмеряет такты, как ветер за домом воет…
– Да провались всё к черту! – и кулаком об пол,
– Как мне теперь смеяться, если он так ушел?!
Что мне его заменит? как мне встречать рассвет?
Мир вдруг переменился в серый тоскливый цвет.
И прошел так час, а, быть может, два…
А перед ней все тот же цвет, та же стена.
И пылится книга – брошена на полу,
И разбиты мысли – словно она в бреду.
И внезапно робко коснется ее рука.
Он стоит, он здесь, а голос – издалека.
Говорит смущенно:
– Самое важное я забыл…
Ты прости, потрачено столько сил…
И она свой мутный слегка проясняет взор:
– Снова билет менять… Третий раз уже – перебор.
Ну, ничего… Исправим. Что же главное ты забыл?
