Хочешь любить
–
люби
Хочешь любить – люби,
хочешь ценить – цени,
хочешь желать – желай,
хочешь ласкать – ласкай!
Хочешь – меня обижай,
хочешь – к себе не пускай,
хочешь – будь грустью моей,
хочешь – я буду твоей?
Хочешь – так просто смотри,
хочешь – как слёзы сотри,
хочешь – меня забывай…
Только запомни и знай:
Однажды коснувшись руки,
мимо не сможешь пройти.
Обнять любимого человека,
взять новые туфли в руку,
ни тьмы не боясь, ни снега,
весь мир обойти по кругу!
Закуривая сигарету,
любуясь на неба просинь,
бродить рядом с тенью этой,
что больше меня не бросит.
С тенью (такой кареглазой)
спешить, обгоняя ветер,
и брать от любви всё сразу,
и видеть, как мир мой светел.
Ногами босыми – в воду,
и туфли забыть на пляже.
Я грустной уже не буду,
и благость на путь мой ляжет.
Сегодня дом мой тих и пуст,
и никого я не встречаю.
Я научился, вздёрнув ус,
жить так, как будто не скучаю.
Я заучил твои советы:
любить себя, забыть про всех,
пишу в тетрадь свои куплеты
и не иду ни вниз, ни вверх.
Я отступил от края счастья,
и лень обратно мне идти.
Всё раскололось в одночасье,
Но мне с тобой не по пути.
А знаешь, я отлично понял:
что твой уход меня сломал,
но я прекрасно, страшно болен –
я никого не отпускал.
Любовный фронт
Тёплый дождь напоминает пудру,
сонный голубь спит под козырьком.
На асфальте белым мелом:
«Буду!»
Я стою, прикрывшийся зонтом.
Аромат фисташкового утра,
жареных каштанов с кофейком.
Крыши из цветного перламутра..
И вдруг – ты, под проливным дождём.
Ты – плечом в плечо – роняешь сумку.
Наклоняюсь и её беру.
Вижу с удивлением, как будто
я тебя и знаю, и люблю.
Зябких рук твоих прикосновенья,
торопливый золотистый взгляд.
Сотни тысяч быстрых извинений
вспыхнули, и нет пути назад
Мокрый зонт сворачиваю смело —
для других оставлю на скамье.
Наш любовный фронт – такое дело,
самый важный нынче на Земле.
Больше трехсот часов свободы!
Друг-Океан без хрустящего дна
сменил асфальты на теплоходы
и начал счёт прогулкам без сна.
Излечат меня звенящие воды —
раскрылись, как блики на острых ножах!
Они породнили вдали небосводы,
границы – в оазисах и миражах.
Виды твои до мурашек приятны,
твой воздух спасает и нежит меня.
Возьми меня за руку.
Ты любишь мяту?
Губы мои мятно-сладки.
Как я.
Говорят, в твоём городе дождь
Говорят, в нашем городе дождь…
Город пьян и немного простужен.
И не вырваться сердцу наружу,
а к тебе по следам не дойдешь!
Смыто все. Серый воздух забудут
(крепко заперт небесной плитой) .
Но гроза гулким взрывом разрубит
горечь муки, любовный застой.
Через время в разорванных тучах
вспыхнет свет сквозь потоки воды.
Напоённой земле, мокрым сучьям
дарят сорванный запах сады.
Этот привкус дождя не забыть.
Этот город гнусав и простужен.
Только просится сердцу наружу —
за свинцовыми тучами плыть.
Судьба сложила карты
и подвела черту.
И не спросить: "Ну, как ты?"
Целуешь, но не ту…
У близости есть грани,
и их не перейти.
Мы как чужие стали,
сквозь стены нет пути.
А губы так устали
шептать, что время – зло.
Часы из крепкой стали
с небьющимся стеклом.
Теперь и ты узнаешь,
что жизнь свою вяжу
ромашками из мая —
то «да», то «нет» скажу…
Если я от тебя убегу, подлеца,
далеко… Пусть не в лодке, а вплавь,
Ты догонишь меня, где уста мудреца
тихо шепчут: «Не любишь – оставь»?
Если я сквозь унылых людей проберусь,
их слова, осужденья и злость,
ты спасешь меня? Сложно совсем? Ну и пусть!
У меня – тоже сердце, не кость!
Если я потеряю надёжных друзей
и в квартире останусь одна,
ты приедешь ко мне в мой пустой Колизей
и увидишь в проёме окна?
Как я рада тебе – на пороге стоишь,
хмуря брови, букет не даря.
И, не глядя в глаза, мне твердишь:
«Это – жизнь!»,
навсегда из любви уходя…
Мне бы просто хотелось
(за нескромность простите)
целовать ваше тело
в каждом городе-сitу.
Если б только сказали
(простите за наглость:
«не люби ты глазами,
прикрепи ты гвоздями!»
Я бы, сидя напротив,
улыбнулась, и в шутку,
поцелуй попросив,
увела б на минутку.
На счастье тебе медовой халвы,
свекольным расписанной соком,
в заснеженных шапках, сквозь окна, холмы
и кошку, прильнувшую боком.
Засвеченных фото с кусочками сна,
и песен-рассказов о прошлом-былом,
и стол со скатеркой из вечного льна,
и сердце, стучащее только о том,
что любят тебя, и ждёт тебя дом!
Послушай, не плачь, напротив сидящий!
Не сердца палач я. Ты – просто смотрящий.
У нас нет ни дома, ни даже ночлега.
Ты – будто истома, я – словно калека.
Спасаешь от боли, к себе прижимая…
Наши минуты, застрявшие в мае,
стираю. Останется память об этом,
в жестоком июне, лучами согретом.
Нам вместе не быть – у меня есть запреты.
От боли завыть, намотать километры…
Машина спешит. Сто двадцать четыре…
Разорвана нить.
Запуталась – ты ли?
Солнце играет в твоих глазах.
Скошенные слова в голосах.
Ты обнимаешь. Глаз твоих зелень.
Кольца, брошенные на землю.
Я повторяю свое: «Прости!»
Как будто твержу недоученный стих.
Пальцы – в растрепанных волосах.
Скорость – за двести…
Где тормоза?..
И когда вдруг казалось, что теряет её,
что она вдруг устала, и нет больше сил,
как охапку цветов, он в объятья берёт,
чтоб её пожалеть, никого не спросив.
Он захочет, чтоб она переехала жить
в этот город, который научит их ждать,
чтоб дорог километры навечно лишить,
планы встреч их спонтанно, бездумно менять.
Он не смог объяснить никому и себе,
что увидел он в ней, в этих взглядах колючих,
но он ждёт её пальцев с надеждой во сне.
Он так хочет прижать к себе
лес свой дремучий.
Нам бы вернуться на эту дорогу,
где сыплет снегом из дыр в небесах,
и свет фонаря. И меня-недотрогу
он освещает. Снега-телеса…
Тебе не забыть мои слёзы и губы,
ты не растратишь всю память о нас.
Наша разлука, как сабля, разрубит
связку холодных, заученных фраз.
Время кружится в потоке безлюдном.
Ты повернулся спиной и пошёл…
Тот, кто сказал мне, что «летом разлюбит»,
очень ошибся. Сейчас мир лишён
всех разговоров, которые стали
чем-то невзрачным, страницей печали…
Я украла его у тебя.
Забрала даже запах волос.
Ты его отпустила. А зря!
Не вернуть это больше! Ты брось
размышлять о потерянном дне.
Твоё время уже позади!
Я (не ты!) прижимаюсь во сне
к его сильной и нежной груди!
Я (не ты!) отвечаю: «Люблю!»
И, погладив рукой по щеке,
обнимаю. И душу свою
раскрываю ему. Я – не те,
кто не верят в Пророка, в Судьбу.
Сон возлюбленного охраняя,
обещаю, что не допущу,
чтоб украли его у меня.
Нищая
Зарывая семя в политую землю,
веришь, как и прежде: лёгким будет бремя.
Что тебе – не сорок, что не лёд в стакане.
Но тебя забудут. И тебя не станет.
Ты идёшь из дома, ты идёшь по дому,
убираешь фото со стены в альбомы.
За окном темнеет, но тебе не спится.
Голоса в пространстве шепчут небылицы.
