— Ты не хочешь разнообразить нашу сексуальную жизнь?
Вопрос любимого застает врасплох. Я думала, что Гора все устраивает, но, возможно, заблуждалась.
Время идет, секунды падают на плечи камнями, а я смотрю в глубокие янтарные глаза напротив и пытаюсь понять, стоит ли волноваться.
Почему Гор завел эту тему? Не первый ли это признак охлаждения отношений? Раньше, чтобы разжечь костер страсти, достаточно было одной искры. А теперь? Теперь огонь не вспыхнет без специальных дровишек?
— Я не против экспериментов. — Я улыбаюсь и презираю себя за страх, ледяными волнами курсирующий под кожей. За свое малодушие, не позволяющее задать вопрос, который действительно тревожит. Почему? Почему ты хочешь попробовать что-то новое? Мое тело, отшлифованное диетами и тренировками в спортзале, перестало тебя привлекать?
Гор лукаво щурится. Предки-покровители, как же он красив! От любви, распирающей грудную клетку, хочется разрыдаться. Ласкать взглядом эти широкие плечи, оголенные по локоть руки с идеальным рельефом — одно удовольствие. Смотреть в лицо — еще большее блаженство. Глаза Гора глубоко посаженные, узкие, как лезвия бритв, и сверкают из-под ресниц так же опасно. Черты лица острые. Прямой нос, ярко выраженные скулы, губы твердые и порочные. Шапка каштановых волос с медовыми прядями чуть смягчает суровую внешность, но эта мягкость обманчива. Гор — альфа, будущий вожак, второй в стае, и волчица внутри меня скулит от желания ему принадлежать. Инстинкт, противостоять которому невозможно.
— Всегда знал, что ты раскрепощенная и не боишься экспериментов.
Это комплимент, но от него во рту разливается горечь, потому что на самом деле мои взгляды консервативны и я предпочла бы ничего в отношениях не менять. И я боюсь. Боюсь экспериментов. Предстоящий разговор пугает до трясущихся поджилок.
Как именно Гор собирается разнообразить нашу сексуальную жизнь? Готова ли я уступить его желаниям? Найду ли силы сказать нет, если предложенное будет неприемлемым?
— Что ты придумал? — Несмотря на страх, я продолжаю растягивать губы в улыбке и казаться полной энтузиазма. — Что новенького ты хочешь попробовать?
Иногда мне думается, что Гор не знает меня настоящую от слова совсем, — настолько старательно я притворяюсь идеальной женщиной. На все согласной, такой удобной. Снять маску страшно. Я хочу быть с Гором, просыпаться с ним в одной постели, принимать его большой член, родить наследника. Но за дверью толпа текущих самок, желающих занять мое место — место рядом с будущим вожаком стаи.
— Что я хочу попробовать? — повторяет Гор, стуча пальцем по подбородку, и косится на меня с некоторой опаской. Его взгляд вгоняет в панику.
Что он задумал?
— Как насчет…
Внутри все замирает. Дыхание перехватывает.
— …тройничка?
— Что? — Смысл сказанного не сразу достигает моего сознания.
— Как насчет того, чтобы пригласить в нашу постель третьего?
Третьего? Третью?
Почему-то я думаю, что он говорит о женщине. О другой волчице, которую Гор желает позвать в нашу почти супружескую постель.
У меня начинают дрожать руки, затем сводит спазмом живот, тошнота подступает к горлу, но улыбка — дурацкая, неестественная улыбка по-прежнему держится на губах, как приклеенная.
Я была уверена, что Гор предложит какие-нибудь ролевые игры, пикантные игрушки типа вибратора или пробки, новые, необычные позы, близость в общественном месте: в туалете ресторана, в примерочной магазина. Или — мой самый большой кошмар — анальный секс.
Последние несколько недель Гор уделяет особое внимание моей заднице. Не заметить этого невозможно. Пока я скачу на его члене или лежу на краю кровати с раздвинутыми ногами, он разводит мои ягодицы, трогает сжатую дырочку, иногда пытается проникнуть внутрь.
На девяносто процентов я была уверена, что предложение разнообразить наш интим подразумевает анальные практики, — то, чего я отчаянно не хочу. Но все оказывается хуже. Гораздо, в миллион, в миллиард раз ужаснее.
Любимому меня мало! Мало! Он жаждет попробовать новую волчицу: нынешняя ему надоела!
Это начало конца. Конца наших отношений. Крах моих надежд.
Гор ждет от меня каких-либо слов, но я молчу и только растерянно хлопаю ресницами. Не могу выдавить из себя ни звука. А что я должна сказать? Согласиться на измену с радостью, с которой поддерживаю все его предложения?
Сейчас анальный секс кажется пустяком, ерундой. Лучше бы любимый хотел от меня этого.
Я опускаю взгляд. Сжимаю кулаки, зная, что длинные ногти — овальная форма, красный лак, все, как нравится Гору, — впиваются в мякоть ладоней, но боли не чувствую. Хочется закричать, но мой голос тих и бесцветен.
— Я не потерплю рядом с тобой другую женщину. Не смогу смотреть, как ты ее трахаешь, — впервые честно озвучиваю свои мысли.
Молчание бьет по ушам. Все внутри напрягается: сильнее и сильнее, и сильнее — так, что больше некуда. Еще немного — и я либо заору, либо расплачусь.
И я уже готова спустить своих внутренних демонов с цепи, когда Гор наконец говорит:
— А с чего ты взяла, что я имел в виду женщину?
Мужчину? Гор собирается позвать в нашу постель мужчину? Незнакомца с улицы? Волка из стаи? Кого-то из своих друзей? Из наших общих?
Происходящее выше моего понимания. То, чего хочет Гор, то, что он предлагает, не укладывается в голове. Кажется безумием. Безумие это и есть. Не может любящий мужчина уступить свою женщину другому, смотреть, как чужие руки лапают ее грудь, скользят между бедер, спокойно наблюдать за тем, как в ее теле исчезает чужой член. Волки — ревнивые собственники.
Глупая улыбка возвращается на мое лицо.
— Ты шутишь?
Я цепляюсь за эту мысль, повторяю ее про себя, чтобы успокоиться, унять начавшийся озноб. Гор шутит. Его чувство юмора всегда было специфично.
Мы сидим в гостиной, разделенные квадратным журнальным столиком: я — на диване, Гор — в кресле, слишком далеко друг от друга. Хочется сократить ненавистное расстояние, положить голову на любимое плечо и притвориться, что этого разговора не было, что он мне приснился. Если понадобится, заткнуть уши.
Не может. Не может Гор говорить серьезно. Это проверка.
Как я не поняла сразу? Сейчас самое время возмутиться, вскочить на ноги, заявить с оскорбленным видом, что никакому постороннему волку не позволено ко мне прикасаться. Только Гору. Моему альфе.
Наверное, именно этого от меня и ждут. Негодования. Доказательства моей преданности. Я открываю рот, собираясь разразиться гневной тирадой, но...
— Элен, нам это нужно, поверь.
Гор серьезен. Между бровями — хмурая складка. Он не шутит, не испытывает мою верность — действительно хочет разделить мое тело с кем-то третьим. Почему?
Я беру в руки маленькую квадратную подушку, одну из тех, что рассыпаны по дивану. Они красные и напоминают капли девственной крови на белоснежной простыне. Прижимаю эту подушку к груди — пытаюсь таким образом закрыться от реальности, вернуть потерянное чувство уюта.
