Честь живёт в душе, не в кошельке.
Александр Петербургский.
– Я, Дима, совсем обнаглела, – сказала однажды Северина, – Обещала съездить на могилку к Ивану через год, а прошло уже три года, – и воскликнула:
– Как быстро летит время!
Северина стояла посередине избы и с отрешённым взглядом глядела куда-то вдаль, сквозь стену домика и тысячу километров, отделявших её от Ивана.
С тех пор, как погиб при невыясненных обстоятельствах её муж, она так и жила в своей лесной заимке на берегу Лебяжьего озера, свыкнувшись с присутствием в её жизни нового человека, случайно оказавшегося на жизненном пути, причём, в самое трудное время. «Наверно, так было угодно Богу», – впоследствии сказал ей Мефодий, когда они возвращались в разговоре к их первой встрече.
Мефодия она давно называла мирским именем Дима, привыкнув к его необычной монашеской внешности, образу жизни и манерам. С течением времени Северина своим авторитетом изменила несколько его облик, заставив одевать обычную одежду, но бороду и волосы он наотрез отказался сбривать, так и ходил заросший, в любом одеянии.
– Я неволить не могу, жду, чтобы ты сама приняла это решение. А не поехала – на то были причины: маленькая Настюха и это осложнение после родов. Если бы его обнаружили сразу, может, всё и обошлось, а получилось так, что в нашей лесной жизни и докторов не сыскать!
Непорядок в своём организме Северина обнаружила через несколько месяцев после домашних родов. Посоветоваться было не с кем, спросить тоже не у кого, а поездку в поликлинику в город она откладывала всё на потом, пока однажды не согнулась от резкой боли внизу живота. Пришедший из лесу Мефодий застал её, лежащую на кровати. Выпытав, в чём дело, он погрузил её на санки, одел ребёнка и потащил их к остановке автобуса на дорогу.
Приговор докторов оказался суров: детей Северина иметь больше не сможет. Её вылечили, но доктора законы природы изменить не смогли. С этим диагнозом она и вернулась домой. Мефодий проявил тактичность и терпение, старался избегать в разговорах этой темы, всячески оберегал её от тяжёлых работ и занимался дочкой, видя, как женщине тяжело свыкнуться с вынесенным ей приговором.
А теперь она сама заговорила о поездке. Может, она и думала всё время о своём первом муже Иване, но никак себя не выдавала, то ли оберегая самолюбие монаха, то ли оберегая свою новую семью, а, может, боялась оставить свой лесной дом, свыкшись с ним и окружающим ландшафтом.
– Давай съездим, – сказал ей Мефодий, – Я обязательно поеду с тобой и Настюху возьмём тоже с собой, пусть привыкает и посмотрит, как живут другие люди. Она кроме леса да своих лесных друзей ничего и не знает. Я иногда ей рассказываю про другую жизнь, но она воспринимает это, как сказку.
– Я иногда тоже слушаю твои сказки, так и засыпаю, быстрее дочки.
– Я ей и про отца рассказывал, но она его не видела и наверно воспринимает, как персонаж из сказок. У нас даже фотографии его нет хорошей. Корреспондент здесь все пороги оббил, а как-то не удосужился написать про Ивана. Мы, связавшись со строительством, тоже упустили это из виду. А он ведь первым нашёл золото там, где отродясь его не находили. Легенды и слухи о золоте ходили, но нашёл его он один, что подтверждено официально и бумаги есть.
– Важно не золото, а важна память. Для меня и Насти память, ну, и ты не чужой, успел с ним пообщаться. Если бы не его экспедиция, может, и жизнь сложилась бы совсем по-другому. Я немножко привыкла, что Вани нет с нами, а вообще к этому привыкнуть нельзя. Когда умер дед, я тоже долгое время ходила сама не своя, не зная за что взяться, всё валилось из рук.
– Я про поездку думаю часто, – сказала Северина, – Но как подумаю, что надо с ребёнком ехать в неизвестность, в незнакомые края, к незнакомым людям, становится страшно. А здесь всё придётся оставить без присмотра и ухода.
– Все люди ездят и не на такие расстояния. Я тоже сюда однажды приехал, – Мефодий привёл самый действенный довод.
– Приехал и остался. А я этого боюсь, что останусь там, возле могилки, навсегда.
– Здесь у тебя родовое гнездо, в городе квартира, здесь мои утопшие родители. Нам нельзя покидать эти края.
– Хорошо, только давай больше не будем поездку откладывать, законсервируем домашнее хозяйство и поедем.
С тех пор, как Мефодий переселился с Соловков на этот хутор, он сильно преобразился, как внешне, так в своих поступках и образе жизни. Он не забыл свою монашескую жизнь в обители, но здесь окунулся в другую жизнь, где работы никак не меньше, но времени для молитв не остаётся. Сейчас у него семья. Кроме работы необходимо ухаживать за ребёнком, за животными, следить за своим огромным хозяйством. В делах и заботах его жизнь пошла по другому руслу, по другим принципам и законам.
Никакой любви между ним и Севериной не было, существовали привязанность и уважение друг к другу. Они являлись одним организмом, привыкли друг друга понимать без лишних слов и объяснений. Он полностью заменил Северину на охоте и рыбалке, не уступая её сноровке и опыту. Часто занимался этим один, оставляя её с ребёнком на хозяйстве. Они давно перестали стесняться друг друга и Северина по-прежнему стала по утрам ходить к озеру и купаться, полностью обнажаясь и приучая дочку к водным процедурам. Мефодий, если ходил с ними, просто сидел и ждал, когда они встретят в воде восход солнца. Он, не привыкший к купанию, не раздевался и в воду никогда не залезал.
Рысь Рысуха, родившаяся практически одновременно с Настей, к ней привыкла и, когда в ближайших окрестностях не было посторонних людей, ни на шаг от неё не отходила. Они так и играли вместе. Северина много раз предупреждала ребёнка, что зверь может поцарапать и даже укусить, но все предупреждения никак не действовали. Рысуха и Настя стали неразлучными друзьями. А собака Тучка, наоборот, стала уединяться и больше лежала, если не возникало никакой необходимости помогать хозяевам и выполнять обязанности сторожа. За играми ребёнка и рыси она зорко следила, но не вмешивалась, видя, что эти игры безобидны и вреда от них нет. А Рысуха в свою очередь всё время держала собаку в поле зрения и старалась близко не подходить. Собаку, как и кота, она просто терпела, как членов одной общей семьи, а жила всё же по своим лесным законам. Олень Берегут исчез. Он долго не появлялся и никак не выдавал своего присутствия в ближайших окрестностях. Северина, зная его доверчивость к людям, стала подозревать, что его могли застрелить приезжие охотники, навещавшие не только часовню, но и охотничьи угодья.
Этот разговор о поездке сегодня затеяла Северина. Каждый из них о ней думал, но мысли свои вслух не высказывал. Только Настя, не знавшая отца, никак не проявляла своих чувств и переживаний. Она от матери знала, что имелся отец и что он умер, но он ей был безразличен, она больше привязалась к Мефодию, который её тешил и оберегал.
