Роман – биография одной загадочной девушки.
Я встретил Монику темным, осенним вечером в полупустом парке. Она была одета в черное, элегантное пальто, ее светлые волосы мягко рассыпались по плечам и вид у нее был очень томный и загадочный. В руках она несла букет уже распустившихся лилий: шлейф этих терпких и белых цветов окутывал ее, застывал в воздухе и я подумал тогда, что она совершенно неземная, архаичная, точно сошла с полотен древних мастеров итальянского ренессанса. Я собрался с мыслями и подошел к ней.
– Добрый вечер. Извините за мое настойчивое поведение, но мы можем познакомиться с Вами? – сказал я совершенную глупость в духе современных Дон Жуанов.
Она обернулась, взглянула на меня и мне стало совершенно неловко от ее пронзительного взгляда. Ее миндалевидные глаза, зеленые, как у кошки, тонкие кисти рук и греческий профиль напоминали образы гетер древнего мира и мне стало совершенно понятно, что эта женщина создана для любви и поклонения.
– Почему бы и нет? – игриво ответила она. Я как раз искала компанию на вечер. Шекспир, кровавые драмы, вероломство. Вы любите театр?
Я был удивлен такой игривой манерой общения с незнакомцем, поэтому стоял и не знал, что сказать. Она ухмыльнулась и хотела уже уходить но я опомнился и закричал ей вслед:
– Да, конечно, я составлю Вам компанию. Во сколько начинается спектакль?
Она достала из сумочки записную книжку, вырвала листок и записала свой номер с инициалом М. в конце.
– М. это Мария? – спросил я.
– Моника – бросила она небрежно и исчезла в приближающейся ночи.
Так состоялась наша первая встреча с Моникой. Тем же вечером, я, одетый отчаянно-элегантно, стоял у входа в театр, ожидая эту необычную женщину. Закурив сигарету, я погрузился в свои темные мысли. Я был богат, успешен но мне совершенно не везло с женщинами, точнее, все они были бездарными, бездушными и пустыми. Красота и элегантность сочеталась у них с отчаянной глупостью и расчетливостью, доходящей до низких манипуляций, измен и лжи. Я так устал от этих томных хищниц, их жеманства и цепких взглядов, скользящих по моему дорогому костюму, часам и небрежно уложенной прическе. Мне была нужна Муза, безумие чувств и мыслей, святость и горделивая тьма, одетая в черный женственный силуэт и я знал, что найду это в Монике. Она подошла ко мне сзади совершенно незаметно и коснувшись моей руки театрально произнесла:
– Сюда, ко мне, невидимые тени! В меня вселитесь бесы, духи тьмы! Пусть женщина умрет во мне!
– Это монолог Леди Макбет, Моника? Вы в роль входите? – рассмеялся я.
– Да, она мне очень нравится. Такая темная и ядовитая, как я – взглянула на меня девушка, и что- то мелькнуло в ее взгляде, нечто ведьмовское, странное.
Я улыбнулся на такую любовь к шеспировским злодейкам и мы отправились на спектакль. Время в этом душном зале тянулось очень долго. Я устал от этой патетики, париков, возвышенных фраз и напудренных лиц, особенно мужских. День выдался тяжелым, на мой телефон до сих пор поступали звонки и сообщения по работе и я начал нервничать и ждать конца спектакля. Моя муза же наоборот была увлечена происходящим на сцене. Она как- будто проживала с актерами каждую эмоцию, момент и реплику. Для нее мгновение жизни было бесценным и она наслаждалась им, интуитивно понимая, насколько оно быстротечно и мимолетно.
– Я вижу, Вам очень понравилось представление – шептул я на ухо Монике.
От нее пахло сладкой, тягучей карамелью, флорентийским ирисом с нотами горького арабского кофе. Это был запах женщины – бездны: манящий, загадочный, глубокий как сама природа, она влекла и восторгала своим совершенством линий и глубиной мысли. Аромат совершенно свел меня с ума и я хотел поцеловать ее.
– Он был прекрасен, Адриан – произнесла Моника и я заметил, что ее прекрасное лицо немного влажное от слез.
Я был влюблен в нее и совершенно забыл о всех женщинах, которые были у меня в прошлом: они были призраками, бестелесными и пустыми а она была здесь, рядом, в своем природном сиянии изящества и красоты. Я начал с описания этой встречи, чтобы показать читателю, насколько она была тайной для меня, сколько трагизма и боли скрывалось в этой смешливой и немного надменной девушке. При моем обширном опыте общения с людьми и знания их мыслей, даже самых скрытых и зловещих, я не сразу разгадал ее, а возможно, не разгадаю никогда. Она отличалась от других женщин. Плавные, кошачьи движения, лукавая улыбка, эстетика тайны, в каждой выдержанной фразе. Мужчины сходили от нее с ума, они чувствовали ее безумие, эту сильную энергию self – made woman, которая властвует над их сердцами и мыслями. Изумрудные глаза, оливковая кожа и медовый цвет ее длинных волос завершали образ идеальной незнакомки эпохи ренессанса, но было в ней какое – то коварство, живая и темная сила ведьмы, заставляющая безумствовать и падать в ее объятья.
Мне бы хотелось начать свой рассказ с историй жизни Моники, которые она рассказывала мне как персидскому царю Шахрияру, тысячу и одну ночь. Далее повествование будет вестись от лица моей прекрасной ведьмы, с небольшими комментариями вашего покорного слуги.
ГЛАВА 1. INCEDO PER IGNES
Мне было три или четыре года, когда мои родители умерли. Я не помню их лиц, только голос отца, глубокий и торжественный, когда он пел мне старинные французские песни и запах моей мамы, ее теплой, загорелой кожи, с ароматами бергамота и водной лилии. Думаю, они были прекрасной парой и безумно любили друг друга, но их мир, такой воздушный и легкий, разрушился так же быстро, как и новость о их смерти. Мне рассказывали об авиакатастрофе, унесшей жизни пятнадцати человек. Там были и они, мои родители. Потом меня отправили в детский дом, абсолютно типичное, холодное здание, где нет места нежности и поэзии. Там нужно было выживать, а не мечтать и любить. Я была совершенно потрясенным, раненым зверьком, до которого никому нет дела. Все эстетские замашки, которые я впитала генетически от моей матери пианистки, встречались хохотом и насмешками местных детей, которые жили здесь очень долго. Они не знали прощения, снисхождения и благородных порывов. Помню, как они закрыли меня в темном, подвальном помещении в длинном узком коридоре и я провела там практически целый день. Мне было страшно, холодно и невыносимо больно. Но именно тогда, сидя на влажном, ледяном полу в той комнате, я поняла одну вещь: здесь нет места любви. Меня всегда пугала эта комната, такая мрачная и темная, сейчас, она бы напомнила атмосферу фильма Гильермо дель Торо «Багровый Пик». Меня нашла воспитатель, Августа Робертовна, наверно, единственное доброе сердце среди этого душевного холода. Мы читали с ней книги по вечерам, она тайком давала мне романы Жорж Санд и Вирджинии Вулф, которые я прятала под подушкой и читала с таким упоением и счастьем, как будто они были созданы для меня, ведь отражали все мои мысли и чувства в то время. Эта женщина была моим другой и поддержкой. Слегка полноватая, но очень утонченная, с красными, матовыми губами и седыми волосами, уложенными в высокую ретро- прическу. У нее не было детей, мужа и подруг и она очень привязалась ко мне, даже полюбила меня. Августа, будем называть ее так, обожала литературу, винтаж и летать в облаках. Несмотря на ее возраст, примерно лет пятьдесят, она была очень жеманна, изящна и вела себя как молодая девушка, что выглядело для некоторых людей очень необычно и странно. Свои голубые глаза она подводила черным, угольным карандашом, напевая итальянские песни. Совершенное безумие, думала я, когда она наряжалась в фиолетовое шелковое платье по фигуре и шляпку с перьями. Думаю, что ее поклонникам нравилась такая странность и непохожесть на остальных женщин, так как мужчин и свиданий у нее было много. Любила ли я ее? Думаю да, любила. Она защищала меня от грубых посягательств мальчишек в детском доме, приносила мне вкусные пирожные из кондитерской и говорила мне, что я вырасту красавицей. Сейчас, вспоминая Августу, мои чувства к ней и впечатления, которые она вызывала, могу сказать только одну, очень значимую вещь: она была очень смелой и всегда была верна себе. Ни социальные предрассудки, ни мнение толпы, постоянно осуждающей ее за наряды, манеру говорить и многоликую странность, которую она несомненно вызывала – ничто из этого не имело для нее значения. Только ее жизнь и ее личность. Поэтому безусловно, я восхищена этой женщиной и люблю ее как свою мать.
