О Христе и христианском богословии
Без Христа не спасется никто! Но ответьте, что это за любовь Божия, которая Себя распяла, ищет потерянную овечку и так хладнокровно Вашими устами говорит: «Некрещеных младенцев и язычников Я знать не хочу. Мне плевать на них, на их муки. Я не допущу к себе их и тех, кто жил в джунглях Амазонки и никогда не знал Меня и Моего пути, – хоть и был он совестным, как Мелхиседек… Радость и любовь дам лишь тем, кто Меня ясно знал и самоотверженно Мне служил, исполняя Мои заповеди». Такое жестокое «христианство» Вы проповедуете? Тогда я вообще ничего в любви к людям не понимаю!
Начну с маленького протеста: нельзя даже в шутку или в виде гротеска влагать в уста Божественной любви слова: «Мне плевать на их муки». Стрела эта направлена против меня, но задет здесь Христос. Что привычно для журналиста, то неуместно для человека, который хочет разрешить для себя серьезный богословский вопрос. Постараюсь ответить Вам. Святой Григорий Богослов в проповеди на праздник Крещения говорит о том, что добродетельные язычники и некрещеные младенцы не будут ни наказаны, ни прославлены. О язычниках, не ведавших Христа, пишет апостол Павел, что они будут судимы по закону их совести, не оправданы, а судимы, то есть им будет уготовлено место по их делам. Невозможно воспринять благодать Божию посмертно, когда разрушена личность человека как духовно-телесная монада и осталась только часть ее – душа, пораженная первородным и личными грехами, не омытая Крещением. Любовь Божия не спасает человека в одностороннем порядке, она должна быть воспринята ответной любовью человека. Само богообщение – это взаимодействие (синергизм) Божественной и человеческой воли. Благодать ищет душу, жаждущую благодати и покоряющуюся ей. В земной жизни человек определяется как нравственно-духовная личность, в противном случае земная жизнь была бы бессмыслицей. Вы недоумеваете, почему Божественная любовь не спасет весь мир. Мне кажется, вопрос, почему Бог не дает спасения язычникам, поставлен неправильно. Бог дает то, что человек может воспринимать. Более того, Бог желает спасения человека больше, чем сам человек. Но Бог дал человеку нравственную автономию и не может спасти человека без него самого. В противном случае надо было бы отнять у человека свободную волю, то есть уничтожить самого человека и превратить его в биомашину. Мы недоумеваем, почему Бог оставил часть человечества в неведении христианства. Христианство было распространено, но отвергнуто, а в некоторых регионах уничтожено огнем и мечом.
Если бы на берегах Амазонки или в глубине Африки был бы хоть один человек, способный принять христианство и исполнять заповеди Евангелия, то Господь послал бы туда проповедников или нашел бы способ привести его к христианам. Но несравненно трагичнее та ситуация, когда человек проходит мимо Христа, умышленно закрывая глаза. Я в детстве читал рассказ приблизительно такого содержания. У одного иудея, жителя Иерусалима, разболелись зубы; какие только средства он ни пробовал, ничего не помогало, боль не утихала; но вот иудей слышит на улице шум, он выглядывает из окна: это Христа ведут на Распятие. Но иудея мало интересует вопрос о Мессии и о злодеянии, которое должно совершиться, – его волнуют только больные зубы. Тут он вдруг вспоминает, что слышал о том, что Христос творил чудеса, и на всякий случай мысленно просит Его об исцелении. Зубная боль прекратилась, и иудей тотчас забыл Христа и приступил к обычным житейским делам: больше Христос ему не был нужен. Сколько христиан могут увидеть себя в этом иудее, если только честно посмотрят в свое сердце. Теперь многие говорят о Божественной любви, но нужна ли она им? Искали они эту любовь, мучались ли роковыми вопросами о смысле жизни, пленил ли их образ Христа своей красотой? Нет, многие понимают любовь Божию как солидарность Бога с греховным человеком, понимают любовь Божию как возможность одновременно грешить и быть с Богом, в сущности говоря, не быть с Богом, а пользоваться Его дарами. Люди не задумываются, что такое спасение в христианском значении этого слова. Для некоторых спасение представляется только как прекрасное место в некоем пространстве, где человек будет пребывать по смерти. Но на самом деле, спасение – это богоуподобление, стяжание Божественной благодати, которое начинается на земле и продолжается в вечности, это образ Христа, который все явственнее и ярче просветляется в душе человека, это восхождение от света к свету, это преображение самой человеческой природы, которая становится все более духовной и все более способной вместить Божественные совершенства. Для христиан спасение – Сам Христос. Такое спасение без искупления – Голгофской Жертвы – и освящения Духом Святым невозможно. Но значит ли это, что все не знающие Христа, независимо от их дел, будут в огненных мучениях? Нет. Ад и огненная геенна не одно и то же. Хотя Вы выдумали язычника с Амазонки, который «совестливее Мелхиседека», но язычнику, который в границах своих племенных обычаев и воззрений проявляет сострадание и добро по внутреннему голосу совести, которая имеется у всех людей, хотя и в разной степени, будет дано посмертное бытие по его делам – не в славе, но и не в муках. Спасение дает Кровь Христа, наказание – личные грехи, а человек добродетельный (разумеется, в сравнительной степени, так как грех – универсальный факт), но не знающий Бога, будет не оставлен некоей милостью Божией. Можно сказать, что за добрые дела Бог дает награду не знавшим Его, но не может дать Себя Самого. В Средние века иногда ад символически изображали в виде концентрических кругов: центр, где находились сатана и лютые грешники, назывался тартаром; на внешней окружности ада обитали лучшие из язычников и некрещеные младенцы; там не было ни мук, ни блаженства. Что касается мучений грешников и злодеев, то их мучит, в прямом смысле слова, не Бог, а их грех, который является на земле деструктивной силой и ложным бытием, а после смерти динамичным демоноуподоблением. Но прежде чем переживать за язычников с берегов Амазонки, посмотрим на самих себя. Любовь Божия открывается нам, христианам, но воспринимаем ли мы ее, поставили ли мы целью жизни стяжание благодати, жертвуем ли мы чем-нибудь для Божественной любви, о которой мы так любим говорить? Может быть, на Страшном суде не знавшие Бога обличат «минимальных» христиан за их внутреннее отступничество, за то, что они, получив, – потеряли. Грехолюбивая душа стремится к тому, кто обольщает ее ложной надеждой. На этой почве возникли ереси о всеспасении, как древние, так и новые, в том числе апокрифическая мистерия о Крещении в аду.
