Наталья Веселова - Морзянка из камеры смертников

Морзянка из камеры смертников
Название: Морзянка из камеры смертников
Автор:
Жанр: Короткие любовные романы
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2022
О чем книга "Морзянка из камеры смертников"

Несчастная любовь и предательство любимого человека – это ужасно? Может быть. Но страдающая от разбитой любви героиня неожиданно сталкивается с представителями той области человеческой жизни, про которую страшно думать, которую принято не замечать, – и бесстрашно кидается в этот незнакомый жуткий мир. Но и предательство ее возлюбленного тоже имеет обратную сторону…

Бесплатно читать онлайн Морзянка из камеры смертников



Сердце мое смятеся во мне

и боязнь смерти нападе на мя.

Страх и трепет прииди на мя

и покры мя тьма.


Пс. 54, ст. 5-6


Глава 1

Диалектика правды и лжи


Дорогой друг Санька!

И когда ж ты, наконец, в вашей глуши появится надежный Интернет, – а главное, когда ты научишься – и захочешь! – им пользоваться? Сам подумай, скольким чадам ты мог бы помочь не медля, если б расстался с идеей-фикс о злокозненности всемирной Сети! Я же вот прекрасно освоился, хотя мы с тобой в одной песочнице жизни учиться начинали, – и злодеем не стал. Хм. Надеюсь. Хотя… Пишу на бумаге, конверт уже припасен, – и самому странно, будто на волю почтового голубя намереваюсь доверить это письмо, хотя и знаю, что дойдет как положено. Теперь, спустя полных полгода, я почти точно могу сказать, что выкарабкался. Твоими ли молитвами, стараниями ли Алены, усилиями ли коллег… А может, просто благодаря удачно выбранному для меня мамой тридцать с гаком лет назад институту: все-таки, когда обширный инфаркт долбанет именно врача, шансов уцелеть у него несколько больше, чем у простого смертного… Шучу. Для тех я тоже делаю все, что могу, ты знаешь: и дерзание, граничащее с дерзновением, применяю, и фантазию – нашу, российскую, исконную, без которой четверть больных перемерла бы еще на стадии приемного покоя… Здесь совесть моя чиста. Почти. Потому что, если дают, – беру, ты знаешь. Но сам никогда плату вперед не оговариваю, и даже если подозреваю грядущую ощутимую мзду – не раболепствую, золотых швов не накладываю. То же и когда наоборот: вижу, что и пол-литра родной не поднесут, и сволочь у меня на столе лежит отменная – а клепаю и шью, как хорошего человека. Ладно, ладно, не хмурь брови: и сам знаю, что не мне судить.

Короче, Санек, я, наконец, на реабилитации – в отдельной палате с личным душем, сортиром и дополнительной койкой для неутомимой Алены, которая почти поселилась здесь, – и, честно говоря, иногда очень уж душно от ее неустанной заботы… Она все видит меня лежачим и беспомощным – а стало быть, находящимся в полной ее собственности, аки грудничок, – чуть ли не протертыми супчиками норовит меня с ложки кормить… Не ведает, бедная дура моя, что я от нее уже четыре раза в одних тапках по снегу сбегал на соседний рынок – благословенное место, только от запаха съестных павильонов можно в астрал выйти! – где то шаурму ядовитую на картонной тарелочке, то чебуреков горелых пято́к, то шашлычка перченого от души наворачивал. Планшет у меня несколько раз пыталась отобрать в десять вечера – дескать, переутомишься, миленький, – ну, тут уж я не выдержал и пригрозил, что если меру терпения моего, и без того близкую к краю, переполнит, то вообще запрещу персоналу ее пускать, пусть, как все порядочные жены, приемных часов дожидается… А утром, чуть проснусь – опять два тревожных глаза надо мной зависли – и вопрошают безмолвно, не собираюсь ли от чего-нибудь загнуться, выражая полную готовность немедленно спасти, даже вопреки моему желанию… Так бы и стукнул, прости меня, Господи, козла неблагодарного. Просто не люблю я ее, Санек, хорошую такую…

Ладно. Не об этом я хотел вообще. Это – данность, теперь не вывернешься. Я последние полгода совсем о другом думаю. Я тут, под инфарктом лежа, как девка под насильником, ухитрился вылежать целую теорию, которой даже эффектное название дал: «Диалектика правды и лжи». Был бы философом в пиджаке и при воротничке с отогнутыми уголками да с хитрым галстуком – книгу бы написал, с примерами и отступлениями. Хотя, наверное, и без меня написал уже кто-нибудь прыткий. А я просто скажу: самая страшная, самая опасная ложь – эта не та, что утверждает то, чего не было, или, наоборот, небывшее выдает за случившееся. А та, в которой по отдельности – только маленькие подлые правдочки, незыблемые факты, с которыми не поспоришь, – а собери их вместе – и получится одна грандиозная ложь. Смертоносная и безжалостная. Та, которая на корню губит, кроме солгавшего, – что еще и пусть бы! – всех, кого коснулась. Какой пример мне привести, чтобы именно тебе было понятно? Достаточно вспомнить дощечку, которую Пилат приказал прибить над Крестом: «Иисус Назорей, Царь Иудейский». То-то старейшины всполошились – вели, мол, написать, что выдавал себя за Царя иудейского! Сколько правд здесь перемешалось – а главной, той, что Бог на Кресте том висел, – ее не было. Царь был? Конечно, из рода Давидова. А для старейшин (по официальной версии, хоть мнится мне, знали, Кого казнят, иначе не торопились бы так, да и другие сомнения имеются) – бродяга и богохульник, что и с их точки зрения, и с общественной тоже было вполне правдиво, да так и выглядело, собственно…

А уж в жизни, Санек… Мы же взрослые люди, нажившие каждый по нешуточному брюшку и по серой, что шерсть у дворового кобеля, бороде, – не по чину нам врать, как первоклашкам перед нахмурившей брови мамашей: не трогал я, дескать, того варенья, честное октябрятское, само оно – того… себя съело. Поэтому мы осознанно говорим только проверенную правду – как позже учили вожатые, чтобы можно было беспорочно клясться «честным пионерским»… И как тридцать лет спустя, когда уже в другой школе – воскресной для взрослых, желающих креститься, – вдруг заново узнали, что лгать не есть хорошо. А правда – вот она, готовая и незыблемая: и отцами Церкви, и дядей Маяковским, что хорошо и что плохо, навеки расписано…

Спасибо, что приехал в те страшные, незабываемые дни. Ведь когда я дышать едва-едва начал, и ощущения недоумершего вампира от предусмотрительно воткнутого ему под ребра осинового кола чуть ослабели, то понял не только, что жив еще и слева сидит, как идеальная мать над больным ребенком, Алена, но и что совсем этим обстоятельствам не рад, потому что… жить не хочу.

Но, справа, потеснив Ангела-Хранителя, сидел ты – не круглоголовый питерский шкет из наших глубоких и гулких, мощеных черным булыжником дворов, не скромный хорошист с задней парты для непризнанных гениев – а понимающий сельский священник отец Александр, в меру строгий, веселый и проницательный, чуть юродствующий и выпить не дурак (кстати, что Ольга-то твоя, вездесущая и всеведущая, как все матушки, – все так же по ночам тебя, пьяного, домой из гостей огородами гоняет?). Я не забыл и никогда не забуду той исповеди, про которую тогда уверен был, что она – последняя. Да, собственно, если помнишь, – исповедовался-то за меня ты, а я только испуганно моргал глазами – так, батюшка, так, грешен… Иногда, правда, смутно мелькало, что грешен не так, а по-другому, будто без отягчающих, – но еще усердней моргал на всякий случай: Саньку́ видней, его учили. Так и звучит до сих пор у меня в ушах твой


С этой книгой читают
Повесть посвящена проблемам становления личности в моменты сильнейших душевных переживаний, потрясений. Присутствие чуда незримо изменяет жизнь, даже если чудо не заметно самому человеку. Жизнь каждого из нас навеки сопряжена с другими, даже теми, о ком мы ничего не знаем…
Мила не такая, как другие. Ее мир драматически заужен и отличается от нашего. Она никому не нравится, все от нее отказались, приходится жить с бабушкой, никогда не выходить из дома и вести тайную жизнь внутри себя… Собственно, бабушка, оказывается, не совсем бабушка, а участница странной любовной истории. Да и главная героиня рассказа – вовсе не та, кем ее считают.
В повести предпринимается попытка создать традиционного положительного героя. Но… "Хороший человек – это всегда трагическая фигура" – утверждает автор устами одного из своих персонажей. Скромная школьная учительница и известная поэтесса – что между ними общего? Чем они могут помочь друг другу в условиях все более и более сурового к ним мира?
Между двумя зрелыми, много пережившими людьми, скульптором и журналисткой, зарождается позднее чувство. Но за ними кто-то постоянно наблюдает. Кто бы это мог быть? Герои не могут понять, к чему эта странная слежка. Они не знают, что одного из них готовятся казнить за страшное преступление, не имеющее срока давности…
Пора заняться личной жизнью. Время… ресурс, которого катастрофически не хватает. Оптимизируем поиски. Чего хотят женщины и как мы видим мужчин? Ответы найдете здесь) Реальные истории из жизни реальных людей. Имена персонажей изменены. Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно. Уважаемые читатели, очень ждут ваших оценок, отзывов и пожеланий. Вдруг вы захотите узнать подробности).
Любовь, как пламя в ночи. Разгорается из случайной искры и гаснет постепенно, оставляя после себя то ощущение тающей теплоты, то неизбывную горечь потери. Может поэтому историями о ней хочется делиться именно у догорающего ночного костра.Великий Мастер утверждал, что любовь нападает, как убийца в переулке и ранит как финский нож. Правда, о том, что у «киллера» постоянно меняются тактика и оружие, классик деликатно умолчал. Перед вами 10 коротких
Детство. Как же оно влияет на всю жизнь человека. Самая главная часть его жизни… такая простая и незатейливая, и одновременно с такими неровными дорожками, и в каждой из них есть свои трудные судьбоносные задачки…Тем не менее многим хочется вернуться в это безмятежное время, прожить заново многие чувства, первые чувства. Первые друзья, первая любовь, первые волнения, первое решение….Как же наше детство и, казалось бы, легкие поступки весомо влияю
— Аркадьева Снежана Александровна! Какая неожиданная встреча! — расплылся в похотливой улыбке Эдик Карапетян. Я попятилась, а он шагнул навстречу мне. — Что в… что ты здесь делаешь? — Давненько не виделись, — рассмеялся он, отчего его жирное брюхо заколыхалось, как холодец. — Думала, спрячешься в Ярославле, а я и не узнаю. Но, видишь, как тесен мир? Далила — моя двоюродная сестра, и я ее навещаю время от времени. — Открой сейчас же дверь и дай мн
Это роман о подростках, об их отношениях между собой, с родителями, в социуме. О тех подростках, которые не воспринимают мир через призму чужих идей и мнений. О тех, которые растут, взрослеют, спотыкаются и падают, а затем встают и идут дальше. Идут уже со своим собственным багажом, именуемым жизненным опытом. И тем из них, которым удостоилось нести этот весомый багаж, он не кажется тяжкой ношей. Они несут багаж в этот мир с особой гордостью, вед
В настоящей книге автор, уподобляясь Платону, преподносит материал в форме диалогов, участниками которых являются как вымышленные, так и реальные люди. Вместе с диалогами в книге присутствуют и споры, как неотъемлемый элемент нашей жизни.
Я думала, что чудовища бывают только в сказках, пока одно из них не забрало меня себе. До встречи с ним я не знала, что такое боль, пока он не открыл мне все ее грани, вспоров мою душу острым, как бритва, лезвием.
Бесплатное обучение с обязательной последующей отработкой там, куда пошлют по распределению — вроде бы нормальное условие. Но вот нормальной, как выяснилось, там была только бумага, на которой контракт об обучении был составлен. И то не факт.