– Все, мам, я у универа, не могу больше говорить.
В подтверждение моих слов парктроник начинает навязчиво пикать, ускоряясь, пока я пристраиваюсь задом между двух машин.
– Ни пуха, ни пера! Как сдашь – позвони! – напутствует мама строго.
– Да результаты все равно сегодня не объявят, – рассеянно отмахиваюсь от нее, вертя головой по сторонам, чтобы удачно закончить маневр и ни к кому не притереться. Узко тут – жуть…Зато прямо у входа.
– Позвони, – с нажимом повторяет мать по громкой связи. В голосе моментально прорезаются стальные папины нотки. За годы совместной жизни копировать его в ответственные моменты она научилась идеально. Даже холодок пробежал между лопаток. Профи…
– Ладно, позвоню, – закатываю глаза.
– Умница, люблю тебя, – тут же нежным голоском добившегося своего человека, – И скажи "к черту"!
– К черту! И я тебя, папе привет! – сбрасываю наконец звонок чересчур беспокойной родительницы.
Выключаю зажигание и ловлю свой взгляд в зеркале заднего вида. Шумно выдыхаю через рот, пристально глядя себе в глаза.
Лиза, это всего лишь английский – для тебя, как два пальца, да?
Ты сдашь.
Но ладони все равно противно потеют, а сердце часто колотится в груди.
Не-на-ви-жу экзамены.
И если бы сейчас, после третьего курса, на второе высшее не надо было сдавать только профильный предмет, я бы может и не пошла. О том, что, если сдам (а я сдам!), у меня будет четыре сессии в год, а не две, а значит и этих самых экзаменов в два раза больше, упорно стараюсь не думать. Потому как, если буду думать, до сегодняшнего экзамена могу и не добежать…
Кстати, про "бежать".
Как раз хорошо бы начать, потому что я уже опаздываю.
Показав своему отражению язык, подхватываю сумку- мешок с переднего пассажирского сидения и пулей вылетаю из салона. На ходу пикаю сигнализацией, не оборачиваясь на машину. Белые кроссовки мягко пружинят по старинным ступенькам парадного входа в мой универ, коротенькая юбка летнего платья так и норовит подлететь вверх от скорости моих шагов и теплых порывов августовского пыльного ветра. Массивная входная дверь как всегда поддается с трудом, будто не желая допускать тебя к сокрытым за ней знаниям.
– Здравствуйте, – торопливо кивнув охране и приложив бейджик к датчику турникета, я стремглав мчусь по гулкому центральному коридору.
Сворачиваю вправо, залетаю в коридорчик поуже и, не давая себе и секунды передохнуть, бегу вверх по сколотым мраморным ступеням на третий этаж. Пролеты бесконечные, высота потолков огромная. И кто придумал проводить экзамены в таких удаленных аудиториях? Это видимо в надежде, что половина абитуриентов просто не дойдет?
Пытаюсь отдышаться только у самой двери нужного кабинета. Уже закрытой, так как на экзамен я безбожно опоздала. По моим подсчетам на целых пятнадцать минут – практически целая вечность по меркам Аделины Григорьевны, зав кафедры иностранных языков. Понимаю, что за дверью именно она, когда до меня доносится ее высокий требовательный голос, приглушенный толщиной дверного массива. Наскоро невнятно помолившись, поворачиваю ручку и проскальзываю в приоткрывшуюся щель.
– Здравствуйте, Аделина Григорьевна, извините…можно? – аккуратно прикрыв за собой дверь, с видом несчастного кота из Шрека замираю на пороге.
Опускаю голову пониже, вцепляюсь в сумку обеими руками – осталось только горестно вздохнуть. Ну просто бедная сиротка на выезде… Не факт, конечно, что Уральская поверит в мое покаяние, но попробовать однозначно стоит.
Мне ей еще устную часть сдавать…
Аделина Григорьевна демонстративно медленно поворачивает голову в мою сторону, поправляет на переносице очки и кривит тонкие бледные губы.
Не поверила, жаль.
Тут же выпрямляюсь – шея уже затекла страдать напоказ.
– Керефова, вы что тут забыли? Идет экзамен.
– Так я на экзамен. Вот на второе поступаю, слушателем. Можно…? – решительно делаю шаг в сторону парт.
У нас все-таки пока свободная страна и право на образование даровано мне конституцией.
– Куда вам второе, Елизавета! С профкомами вашими вечными… – Аделина Григорьевна столь искренне удивляется, задирая брови поверх очков, что так и тянет продемонстрировать ей колечко на среднем пальце.
Я вообще-то хорошо учусь. Посещаемость хромает, да, но что за формальный подход к преподаванию! Главное – сдать в срок, нет?
– Аделина Григорьевна, можно? – упрямо повторяю еще раз, пропуская ее колкий вопрос и делая еще один шажок в сторону парт.
Уральская вздыхает мученически, отворачивается и машет устало в сторону притихшей аудитории.
– Быстрее давайте. Тяните билет и готовьтесь. У вас осталось пятнадцать минут, ровно в половину начну спрашивать. Вас первую, Керефова. Вы же, видимо, в себе уверены, раз так НЕ торопились.
– Спасибо, Аделина Григорьевна, – вполне искренне откликаюсь и хватаю ближайший перевёрнутый билет из вороха лежащих у нее на столе. Сразу по ходу читаю, пробираясь к задним рядам. Так…ну, вроде бы фигня!
– Куда, Керефова? – прилетает мне едкое в спину, – На первую парту садитесь передо мной.
Оборачиваюсь и недоуменно кошусь на молодого мужчину, уже сидящего за ближайшей к Уральской партой. Он тоже оборачивается на меня, смиряя холодным, слегка снисходительным взглядом. Щеки непроизвольно вспыхивают. Очень уж заметен оценочный блеск в его серых глазах.
– Так там занято, – обращаюсь к преподавательнице, пожимая плечами.
– Ничего, садитесь, – Аделина Григорьевна нетерпеливо стучит ноготком по своему столу.
Вздохнув, плетусь к первой парте. Мужчина убирает с соседнего стула рюкзак, освобождая мне место.
– Спасибо, – шепчу.
Кивает, не повернувшись, и возвращается к своему экзаменационному листу, наполовину исписанному мелким убористым почерком. Невольно цепляюсь взглядом за чеканный профиль своего соседа. Не мой ровесник – старше, минимум лет двадцать пять, может чуть больше (в аудитории вообще собрались очень разношерстные абитуриенты – от восемнадцати до шестидесяти – все-таки заочное). Нос с благородной горбинкой, тонкие, четко очерченные губы, резкие скулы, серые, глубоко посаженные глаза интересного разреза, будто мужчина все время немного щурится, прямые брови, ухоженная русая короткая бородка, усы, светлые волосы выстрижены на висках, а более длинные на макушке собраны сзади в пижонский хвостик, чуть заостренная, словно у эльфа, ушная раковина с маленькой мочкой – мужчина вообще весь какой-то острый в лице. Хотя, судя по широким накаченным плечам и крепкой шее, только в лице…Интересный…
– Помочь? – сосед вдруг резко поворачивается ко мне и вопросительно выгибает светлую бровь.
Тушуюсь, застигнутая врасплох, отрицательно качаю головой и, спасаясь от его пронизывающего взгляда, зарываюсь в сумку-мешок в поисках бумаги и ручки.
