– Ты выйдешь замуж за Антона Бельского. Это не обсуждается, – сухо чеканит мне мой отчим, Сергей Чёрный, и я дерзко вскидываю на него подбородок.
– Ни за что! Лучше уж остаться старой девой, чем быть женой этого недоноска! – выплёвываю ему с издёвкой в лицо.
И ещё. Мы не говорим это. Не обсуждаем вслух, но сейчас я читаю мысли моего отчима в его пылающем взгляде: я не лягу под этого придурка. Лучше я сдохну, чем позволю, чтобы этот самый ушлёпок, Антон, эта шестёрка, лишил меня девственности.
Потому что я знаю, что моим первым и единственным мужчиной станет только Сергей, мой отчим. Которого я люблю всю свою жизнь. Столько, сколько я себя помню.
Не как заботливого папочку, и не как мужа моей мамы, которая умерла много лет назад, а как мужчину, которого я хочу.
И вот сейчас, когда мне наконец-то уже исполнилось восемнадцать, и я уже достаточно взрослая, чтобы сама принимать решения, я его приняла – я буду только с Сергеем.
Хочет он того, или нет.
А он этого никогда не покажет.
Всегда такой сдержанный со мной. Строгий. Но безумной красивый и желанный. Это про него сняты все эти тысячи фильмов про мафию. Это он – просто идеал мужчины миллиона женщин. Это с него писали портреты боссов сицилийских кланов.
Суровый, серьёзный. Настоящий альфач. Жгучий брюнет с чуть тронутыми сединой висками. Мощным накачанным спортивным торсом. Тяжёлой линией мужественного подбородка и настоящим профилем римского цезаря. Разве кто-то сможет сравниться с ним? Всегда такой спокойный, но я чувствую это туго натянутую в нём струну, когда она разговаривает со мной.
Никогда не повышает голос, но отчего же все его подчинённые боятся его низкого шёпота ещё сильнее, чем бешеного рыка?
На днях я проходила мимо его спальни: хотя бы на это у него хватает ума – не приводить домой своих шлюх, с которыми он коротает время после смерти мамы. Я его никогда не видела с ними, но я уверена, что он был с другими женщинами. Он же не евнух, в конце концов.
У него же обычные мужские желания и инстинкты.
Я зашла в его спальню в нашем огромном доме, пока он встречался с какими-то серьёзными людьми внизу, у себя в кабинете, и увидела брошенную им на постель шёлковую пижаму, которую он просто скомкал и оставил на кровати.
Я подошла к ней, провела рукой… Такое ощущение, что она всё ещё хранила тепло его желанного вкусного тела… Его аромат. Такой неповторимый. Терпкий. Пряный. Острый.
Мне так не хватала его запаха, пока я училась все последние годы в частном пансионе, куда он отправил меня после смерти мамы. Затолкал меня подальше с глаз долой, как ненужную коробку с вещами. Как ненужные воспоминания…
Или как слишком болезненные воспоминания?
Я ведь знаю, что мы с мамой очень похожи: практически одно лицо. Все говорят, кто её помнит, когда они видят меня…
Мне иногда кажется, что я напоминаю ему привидение умершей жены.
Любимой жены…
Он ведь очень сильно любил мою маму. Взял её с ребёнком.
А потом мама умерла, и мы остались вдвоём…
Только во мне всю жизнь полыхает этот дикий огонь страсти и любви к нему.
Я знаю, что это ненормально. Возможно, я сумасшедшая, но лучше быть сумасшедшей, чем несчастной. Вечно голодной. Не в состоянии утолить этот дикий голод, сжирающий моё нутро диким огнём желания…
Я взяла его пижаму, сжала в нежный комок и приложила к своим губам – тонкий шёлк коснулся их, и я представила, что это его губы. Я зарылась лицом в ароматную ткань, представляя про себя, что она несколько минут назад касалась его тела, обволакивала его. Ласкала…
Внизу моего живота закрутился целый вихрь тёмных тайных желаний, отчего я почувствовала, как мгновенно намокли мои тонкие кружевные трусики, и как жарко стало между ног…
Я даже не успела опомниться, как упала на его кровать, зарывшись в его одеяла и простыни, представляя, как я сейчас лежу рядом с ним, и его мощное сильное тело наваливается на меня всей своей тяжестью, расплющивает меня… Все мои желания только обострились от одной мысли, что он совсем рядом, этажом ниже, и может в любую секунду войти сюда, в свою спальню.
Моя рука сама поползла вниз, по моему животику, и я представила, что это его рука. Мои пальцы отодвинули край моих шёлковых шортиков, надетых на меня, и скользнули ниже, в самое нутро моего дикого желания, влажного, горячего… Вязкого…
Я стала ласкать себя подушечкой пальца, представляя, что это язык Сергея сейчас совершает своё самое первое путешествие по моему телу, по его запретной карте… Дыхание участилось, я почувствовала невыносимо жаркую волну наслаждения, подступающую к самому горлу, наполняющего меня своим сладким терпким вином как пустую бутылку…
Я прикусила ладонь, чтобы не закричать от безумного пульсирующего оргазма, пронзившего моё тело горячими стрелами, пока мои пальцы судорожно сжимали простыни, насквозь пропитанные его острым запахом. Потом. И моим желанием…
И вот теперь он сидит передо мной, развалившись в своём английском антикварном кресле и утверждает, что я никогда не почувствую его на себе.
В себе…
Не бывать этому!
Я рождена для этого мужчины. И он скоро узнает об этом.
Сергей
Эта девочка – как сладкий яд, который не даёт мне жить, не даёт мне спасть, не даёт мне есть…
И я понимаю, что мне нельзя её. Она ведь дочь моей любимой женщины. Но именно тот факт, что она её дочь, делает её желанней ещё в миллиарды раз. Потому что она так похожа на свою мать…
Особенно сейчас, когда она повзрослела.
Когда я увидел её, как только она вернулась из своей частной школы, то я едва сдержался, чтобы не подойти к ней, не сдавить её тонкие кости в своих объятиях, до боли, вдохнуть снова аромат её тела и волос, по которому я всегда так сходил с ума…
Мне показалось, что я увидел привидение, что Лаура снова жива.
На какое-то мгновение я потерял голову, но вовремя взял себя в руки.
– Привет, Серёжа, я очень скучала, – подошла Яна ко мне, обняла, и меня обдало ароматом ванильного пудинга и воздушной сахарной ваты.
Девчонка обхватила своими тонкими руками в золотых браслетах мою шею, прижалась ко мне, совсем не по-детски, как молодая женщина, а не девочка, и я почувствовал невыносимую тяжесть её лёгкого тела на своей шее.
Поскорее захотел снять её с себя. Потому что провиси она на мне этим живым ожерельем хотя бы секундой дольше, я бы просто смял и завалил её прямо там, в той комнате.
Но я не могу себе этого позволить.
С каждым днём её пребывания в доме огонь внутри меня разгорается всё сильнее, становится нестерпимым. Я схожу с ума. Я не знаю, куда мне деться.
Я стараюсь как можно меньше пересекаться с девчонкой, но мне кажется, всё вокруг в моём доме буквально пропиталось её ароматом.
Я сажусь в кресло, в котором она вчера сидела и читала книжку, и я ощущаю, как сладость отравы заползает в мою каждую пору. Жжёт меня сквозь тонкую ткань дорогих итальянских брюк, не даёт мне спокойно усидеть, разжигает бешеный пожар в моём животе, в паху, где мой член уже рвётся наружу, стоит мне только вспомнить её тонкий профиль, кисть руки с зажатым в ней откушенным яблочком, и тонкую щиколотку, на которой поблёскивает дутый золотой браслет…
