Чайлдфри я стала лет, наверное, в шесть с половиной. Да, точно, прямо перед школой, примерно двадцать седьмого августа.
Очень хорошо помню диалог матери и её тогдашнего поклонника:
— И не говори, Игорёк! Столько денег на эту школу уходит – это просто ужас! Но что поделаешь, детям – всё лучшее!
— Милочка, солнце, смотри сюда… Это твоей малышке – на ранец и форму, а вот это, красавица моя, тебе лично! Порадуй себя какой-нибудь мелочью!
— Игорь! Ты такой милый! Ты – просто прелесть! Ленусик, скажи спасибо дяде Игорю! И вот тебе денежка, сходи и купи нам всем мороженое. Да-да, прямо сейчас сходи! Ой, какая ты нелюдимая у меня, хоть бы улыбнулась!
Но мне как-то не улыбалось… На улице моросило и было холодно, но я точно знала, что придётся долго-долго сидеть на подоконнике в подъезде. Квартира у нас была обычной двухкомнатной хрущёвкой, и при мне мама стеснялась «благодарить» своих кавалеров. Ну, лет до тринадцати моих – слегка стеснялась.
Вот тогда, сидя на подоконнике и ожидая, пока тот самый Игорь свалит из моего дома, я и решила, что никаких детей никогда не захочу! А также никаких «Игорей» в моей жизни тоже не будет. Заботиться нужно, в первую очередь, о себе, а не о детях! «Все дети – это сплошные расходы и нервотрёпка!». Именно так мама часто говорила своей лучшей подруге – тёте Марианне.
Высокая крашеная блондинка красиво курила тонкие чёрные сигаретки, была бездетна и иногда покупала мне чупик или йогурт. Не слишком понимаю, что связывало её с моей матерью, но примерно раз в неделю она забегала к ней в гости. Пожалуй, я ей завидовала, так же, как и моя мать. Тёте Марианне не нужно было о ком-то заботиться, тратить силы и время. А ещё она работала и на новые наряды зарабатывала сама. Мама же на работу устроиться никак не могла.
— Ой, Марианночка, ты же понимаешь, кто меня возьмёт на работу, если у меня маленький ребёнок?!
Марианна иронично вскидывала бровь, слушая эти признания, но никогда не возражала, и беседа подруг плавно катилась дальше…
У меня была бабушка по маме, баба Настя, но я ни разу не видела её. Она существовала где-то в крошечном городке на Алтае, иногда звонила матери, и они обязательно ругались. Отца я не знала – тот погиб в аварии до моего рождения. Жили мы на пенсию по утрате кормильца и подачки маминых кавалеров. Иногда они задерживались в нашей жизни месяца на три-четыре, иногда пропадали после нескольких дней.
Первого сентября я смотрела на себя в большое зеркало в зале и мне хотелось рыдать. Я ещё была слишком мала, чтобы понять причины такого нелепого вида, но интуитивно понимала, что выгляжу не слишком привлекательно…
Два белёсых кривоватых хвостика с обычными резинками.
— Нет, банты мы покупать не будем! Это дорого и бессмысленно!
Синяя форма, к счастью – новая, была велика, даже сильно, но мама настояла именно на этой:
— Ты через год снова вымахаешь, и что, опять тебе покупать?!
Юбка колыхалась чуть выше щиколоток. Конечно, наверное, её стоило подшить, но рукодельничать мама никогда не умела. Ранец был чёрно-серый, совсем не по возрасту.
— Посмотри, какую прелесть подарила нам тёть Вера! Мишке они новый взяли, всё же в десятый класс своего оболтуса пропихнули, а тебе этот на вырост – не на один год хватит!
В школу меня вела та самая тёть Вера – на сэкономленные деньги мама накачала себе губы и несколько дней не могла выходить на улицу.
— Ну, Верочка, ты же понимаешь, мне нужно свою судьбу устраивать! Ну как я без этого! Очень-очень прошу! Ты меня та-а-ак выручишь!
Тётя Вера мне и купила по дороге крошечный милый букетик. Это потом я узнала, что такие делают из обломанных цветов и обрезков зелени, а тогда была безумно рада даже этому. Он казался мне ужасно красивым!
И я рыдала, когда увидела, что эти три нежных розовых цветка и зелень просто погреблись под лавиной огромных ярких веников. Дети складывали их на учительский стол, и уже через несколько секунд его было просто не видно под роскошными охапками роз, хризантем и гладиолусов. До конца первого школьного дня он не дожил – я видела, как Эльга Александровна, наша классная, брезгливо спихнула измятые цветы в урну.
Драться мне пришлось буквально со второго дня новой школьной жизни. И, хлюпая первый раз разбитым носом, я придумала себе маску. «Маску силы». Я «надевала» эту маску и становилась бесстрашной и непобедимой! Вот честное слово – помогало! Эта самая выдуманная маска помогала мне драться, позволяла смотреть на соперников так, что иногда, наговорив гадостей, они просто отступали! И я перестала снимать «маску силы» даже дома – мне в ней было легче.
Мать записала меня на продлёнку и родительскими собраниями себя не мучила – ей было некогда, так что моя школьная жизнь протекала первый год весьма бурно. Зато я научилась зашивать себе порванную одежду. Ну, криво и косо, конечно, но получалось.
Вообще, учиться мне пришлось очень много. Но уже классу к пятому-шестому я просто ждала, когда я вырасту настолько, чтобы жить одной. В школе меня к тому времени не травили, чревато это было – задевать Редьку. Кличку я получила от фамилии. Елена Редина.
К моим шестнадцати годам фамилия – это единственное, что у меня осталось общего с матерью. Она начала попивать, кавалеры становились всё противнее, обеспечивать себя мне приходилось самой. Моя выдуманная «Маска силы» всё сильнее прирастала к лицу.
Первую работу я нашла ещё в двенадцать. Ну, разумеется, не сама нашла. Та самая тётя Вера, что иногда подкармливала меня, собиралась переезжать на новую квартиру. Вот она то и подсказала мне идею.
Объявление «Выгуляю вашу собаку» я развешивала на окрестных домах трижды, но первый питомец у меня появился только через месяц. Хозяйка, Татьяна, была в положении, её муж днём работал и корги Степашка охотно стал выходить со мной на прогулку сразу после занятий в школе. А когда родился ребёнок – трижды в день. Четвёртый раз перед сном с ним гуляла сама Татьяна, «сбегая» от мужа и сына.
На продлёнку я давно уже не ходила, справки о материальном положении взять было негде, а платить мама перестала. Я действительно полюбила этого шкодного шалопая Степашку, хотя он пару раз ухитрялся сбегать от меня. К четырнадцати годам у меня уже было трое постоянных питомцев, я знала многих окрестных собачников, научилась разбираться в характерах и привычках разных пород.
Объявления я больше не вешала – меня знали все владельцы пёселей всего микрорайона и, при нужде, находили после уроков на пустыре между домами, где я выгуливала своих подопечных. Там мне перепадали подработки. Люди болели и уезжали в отпуск, мотались в командировки и просто работали.
