На Воздвиженском городском кладбище в этот день было совсем безлюдно. Честно говоря, я нечасто сюда приезжаю, но уж если соберусь на могилу любимой бабушки, стараюсь делать это не во время традиционных народных посещений – на Пасху, в родительский день…
Густые многолетние деревья создавали тень и прохладу, в то время как на солнце было почти 30 градусов. С букетом цветов, купленным у старушки при входе на кладбище, я не торопясь прошла между холмиков и надгробий к знакомому участку.
Пошел уже второй десяток лет, как бабушки не стало, но у меня перед глазами она до сих пор стоит словно живая. Деловитая была, бойкая, всю жизнь проработала учительницей. А красивая – мужики до самой старости вокруг нее вились! Только она в строгости воспитывалась и меня на этот счет частенько поучала.
Так, погруженная в воспоминания, я довольно долго просидела на скамеечке в пределах немудреной железной ограды. Потом чуточку прибрала могилку и так же не торопясь пошла обратно.
Пребывая в лирическом настроении, я рассеянно скользила взглядом по надписям и фотографиям на надгробиях: сколько судеб, страстей, бед и радостей пережили в свое время эти люди!
Вот, например, совсем еще молодой парень: с традиционной овальной фотографии смотрит красивое, умное, открытое лицо. Ему бы в кино сниматься! И обозначены годы жизни: 1965—1997, всего-то тридцать два лета прожил! Какой-то Дмитрий Алексеевский…
Интересно, кем он был и что с ним случилось, почему он оказался здесь так рано?
Я даже начала про себя фантазировать: погиб в какой-нибудь Чечне? Убит некими подонками? Покончил с собой от великой и несчастной любви?
Видимо, я достаточно долго здесь задержалась, потому что тот, кто тронул меня вежливо сзади за локоть, должно быть, решил, что я имею прямое отношение к этой могиле.
– Простите, пожалуйста, вы знали Дмитрия?
Я обернулась. За мной стояла молодая женщина не старше тридцати лет, одетая легко и модно (по сезону и погоде), выглядевшая как модель с подиума. В меру макияжа, глаза чуть удлиненные, сразу не определишь, какого цвета, но притягивающие.
Через плечо у нее небрежно перекинута белая маленькая сумочка, в правой руке дымится длинная коричневая сигаретка.
В общем, явление всем своим видом было не кладбищенским. Как правило, тут (особенно неожиданно) сами знаете, кто появляется. Но уж никак не красотки такого пошиба.
Я решила ответить вопросом на вопрос:
– Значит, это вы его знали?
Незнакомка мягко улыбнулась:
– Все же вежливее было бы вам ответить, так как я задала вопрос первая.
Я не стала, как говорится, «лезть в бутылку» и сказала:
– Нет, я, к сожалению, никогда не знала этого молодого человека.
Женщина бросила сигаретку в траву, недоверчиво пожевала накрашенными губками и задала следующий, вполне резонный вопрос:
– А почему же, извините, вы так долго и задумчиво стоите перед этим надгробием?
– Вы за мною следили? – с ноткой возмущения в голосе осведомилась я.
– Нет, но пока я пробиралась сюда через тропинки и закоулки между могилами, вы стояли здесь. Наверняка это не случайно.
– Хорошо, сейчас я все объясню. – Я уже начала раздражаться от неожиданного, вежливого, но весьма недоверчивого допроса. – Мне просто стало интересно: кем был этот красивый молодой человек и отчего он умер или погиб. Вот я и задумалась, перебирая различные версии…
Незнакомка опять мягко улыбнулась, достала из сумочки пачку сигарет, затем сказала:
– Вы сейчас говорите, как милиционер: «различные версии…»
– Я не милиционер, но по профессии близка к этому, так как работаю частным детективом.
Развернувшись, я решительно направилась в сторону выхода с кладбища, почти проклиная себя за минутную слабость: какая-то неизвестная дамочка позволяет себе черт знает что, а я послушно отвечаю ей… Но не успела пройти и пяти шагов, как та же рука уже более настойчиво схватила меня сзади за локоть.
Я едва сдержалась, чтобы не развернуться и не съездить ей по смазливой мордашке. Но, к своему удивлению, услышала следующее:
– Прошу меня извинить, если чем-то обидела вас. Но вы мне очень нужны по важному делу.
Я остановилась и обернулась. На лице незнакомки было такое умоляюще-просительное выражение, что не оставалось сомнений в искренности ее просьбы.
– Чем же я вдруг могу быть вам полезна?
– А вы действительно… ну, занимаетесь всякими расследованиями?
– А я что, похожа на лгунью?
– Нет, нет! Простите, ради Бога, еще раз! Давайте вы спокойно меня выслушаете. Наверное, это Бог свел нас здесь так неожиданно…
Я огляделась. Вокруг по-прежнему было пустынно и безмолвно, только тополя шелестели под легким ветерком и насвистывали какие-то птички.
– Но, может быть, для делового разговора мы найдем более… э-э… удобное место, – я повела рукой.
– Да, да, конечно! – Незнакомка торопливо докуривала сигарету. – Только прошу вас еще раз подойти к этой могиле.
Мы вернулись к мраморному памятнику за солидной чугунной оградой, и я, еще раз посмотрев на лицо, глядящее на нас со скорбной фотографии, спросила:
– Судя по нашему предшествующему общению, этот человек вам хорошо знаком… был?
– Да, к сожалению. – Незнакомка опустила голову.
Я, наоборот, высоко подняла брови:
– О чем же вы сожалеете?
– О знакомстве с ним… Он причинил мне много горя и боли, – женщина кусала себе губы.
– Но ведь этот человек умер, и, если он был вам близок, простите его…
– Не могу! – Она вдруг вскинула голову и посмотрела мне в глаза сухим ненавидящим взглядом.
Я даже слегка передернулась:
– Что же он такого вам сделал, что даже после его смерти вы не можете…
– Он не умер.
– Как?! – Я не знала, что и говорить. Может быть, передо мной стояла просто сумасшедшая?
– Его нет в этой могиле. Она пустая.
Женщина по-прежнему пристально смотрела на меня, и при всем желании я не могла обнаружить в ее взгляде никакого огонька безумия.
– Откуда вы знаете, что его там нет?
– Потому что недавно я видела его живым и ходящим по этой земле… к сожалению… – Она опять уставилась в землю, по которой ходил человек, лежащий вроде бы под этой тяжелой плитой…
Я перестала что-либо соображать и приняла единственно верное решение:
– Давайте уедем отсюда куда-нибудь, сядем спокойно, и вы мне все расскажете.
– А у вас дома есть видеомагнитофон? – задала незнакомка неожиданный вопрос и двинулась прочь от могилы.
– Есть, но при чем здесь это?
– Необходимо просмотреть одну видеокассету, и тогда вам многое станет понятно. Только… Вы живете одна?
– Да, на данный момент одна.
– Просто мы могли бы посмотреть и у меня, но дома отец… А это лучше никому не слышать и не видеть.
«Что же там такое? – подумала я про себя, страшно заинтригованная. – Какая-нибудь порнуха, или что похуже, но что?»
