© Семён Бродецкий, 2020
ISBN 978-5-4498-6266-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Я, разорванный львом,
перемолот был в мясо
у небес вопрошал «за что?»
отвечали не ясно.
смерть ходила за мной
размеренным шагом
за мной, по звезде,
родившимся раком
я вливал в себя
галлоны скорби
по здешним меркам
чуть меньше нормы
кто спустил меня
с цепи незримой?
кто до крыши залил
глаза мои глиной?
это свет в моих венах
от страха стонет.
это мой кадык
поплавком не тонет
в водах ртути,
в прибое диком.
я плыву, словно камень,
расколотый криком.
Вы поморщитесь, что
Земная порода
На воде быть не может.
Зависит от времени года.
Трясясь листом в осеннее паутине,
Снег чуя ноем колен,
Человек из красной глины
Влюбился в манекен.
Манящие тайны:
Слово, которое было в начале, звук
И последний, не крайний,
Сердца стук.
Бреющий брови полёт,
Из стакана в стакан,
Из урагана в водоворот,
Из водоворота в ураган.
Свет.
Я тронул свет протянутой рукой,
Сиянье звёзд, мерцание комет —
Накрыл всё шёпот ледяной.
Море улыбкой бьёт о скалу,
С размаху, волны секирой,
Так же внезапно, как на балу
Появляется цирк вампиров.
В бороде осколки битого стекла,
Из расколотых очей,
Отражают блеск тепла
Долгих синих ночей.
Где тихий зимний сквер,
В котором бабу мы лепили,
Ты поднял веки, Робеспьер,
И тучи солнце заслонили.
Смерть пахнет белыми цветами.
Друзья готовят рыбу в котелке.
Застыли черепа глазницы, змеиными ноздрями,
За вентилятором на потолке.
Море бритв
Аорты рвёт.
Храмы битв,
Атаки полёт.
Кто мечами
Апостолов бьёт?
Льёт страдания
И поёт.
Заря захлещет по щекам,
В час волка зверинец заревёт.
Так передайте вашим дрессировщикам —
Не вымер всё ещё Народ.
Он понимает всё и видит,
Но выжидающе безмолвен, как собака,
Как бык, убитый на корриде
И оживающий под свисты горных раков.
Он – спящий лев,
Законный властелин.
Но слишком много в башнях королев,
А он один,
Не существующих республик Гражданин.
По шахтам лифта шастает зверьё,
По потолкам и стенам бродит.
Их подвело приобретённое чутьё —
Они не понимают, какого хера происходит.
В подъезде душном,
В тупости злобного смеха,
То ли я видел твой силуэт равнодушный,
То ли я головой поехал.
Проповедь о боге Страхе
От пророка его дна,
С мудростью слоновой черепахи
И распиздяйством черепахового слона.
Перелезая через «зайчика» брюхо,
Из кареты выходит нога – куриный успех.
Святая женщина – это шлюха,
Не носящая мех.
Господа и самки, дорогие гости,
Каждой руке – карман, каждой ноге – крокс.
Приготовьтесь…
Последний парадокс!
От наркомана до алкоголика,
В поисках ночёвки,
Ты идёшь за бесом, чёрным кроликом,
По грибы, в розовых кроссовках.
В пусковых колчанах стрелы Индры,
Акула у носа дайвера,
Истерично хохочут все головы гидры,
Голуби воркуют у уха снайпера.
Лишь в конце знакомясь с азами
(успокойся, ты меня ничем не обидел),
Ты шепчешь слезящимися глазами:
«Я никогда такого не видел…»
С полной маны синей бородой,
Глотаешь по утрам шипящие шины.
Чередовались с кислотой
Две весны Полины.
Я слышал, крылья раздают на Крите,
У бычьего рога,
У лабиринта порога.
Хотите —
Новых людей возьмите
У моего друга через дорогу.
Не стыжусь, что поэт,
Христос не стыдился, что плотник.
Обходил стороной много лет
Запасной выход магазина «Охотник».
Неудобно признаться, что нравится розовый цвет,
Цвет секса и сладости плотского сна.
Обходила меня стороной много лет
Она.
Она,
Даже если не чья-то жена,
Никогда не бывает одна.
Редкая,
Меткая
Всадница
Смачивает в сквирте плеть.
Подставляет под ракету задницу
Торс, попавший в сеть.
Гранитные икры ног
Гладиаторов и амазонок
Давят вино из тревог,
Когда император – подонок.
Среди ветров, я удивляюсь почему
Никто не выходит из открытых ворот тюрьмы,
Молясь кому угодно, только не Ему.
Это – триумф человека над людьми.
На пустоту, что на плечах, накинь
Изнанкой капюшон привратника.
Мы нашли ковчег церкви восьмидесятников,
Аминь.
Мустанги гуннов
Знают, как свою дорогу гнуть.
А ты знаешь путь
Цунами и тайфуна?
Сколько профилей в пучину кануло.
Поэт должен быть всё время пьян
И иметь серьёзный изъян,
Полученный в схватке спрута с гигантским тарантулом.
Слышен скрип, скрипки нехорошие нотки.
Что ты, ведьма, там из кожи варишь?
За руку ведёт меня товарищ
По лестнице вышитого узора косоворотки.
Хватит ныть!
Закружились вихри инферно.
Шрамы от спермы
На её лице
И сияние нимба в венце
На утро надо будет не забыть.
Что-то так же,
Что-то потеряно безвозвратно,
Меня мажет,
Мажет отвратно.
Распахнута молнии арка
В обряде марихуаны,
Из иллюминатора смотря на солнечную сварку,
Лечу из пустыни обетованной
В царство Раваны.
Врёт
Зеркала лёд
Красиво с голодухи.
На желании вето.
Боевой вертолёт,
Улетевший до размеров мухи,
За стеклом прихлопну газетой.
Не соответствуя анкетой,
Ты вчерашний
Выходишь из очереди боком.
Мигает на башне
Око.
По роще убегая от пумы
По глупости отчаян
Человек, не разумен,
Но обучаем,
Идёт через зал, кривой
И нагой,
Асексуальные пальцы ступни
Чертят танго кривой ногой,
Спотыкаясь о свежие пни.
У уха хлопают пули
Выруливая в головы наклон,
В огненном улье
Смотр киллеров (биатлон).
Нет алкоголю, нет никотину,
Нет плотоядности, нет размножению,
Да краскам, да глине
И рычащему пению.
Новые,
Может быть добрые,
Может быть злые,
Независимо от давления и погоды
Не хорошие, не плохие,
Не уроды.
Ночью на кухне пакет шуршит,
За окном скрэтч собачьего лая,
К ступням липнет гашиш.
Через десять лет тебя никто не узнает.
Плавает тополиный пух
Маленькими облаками,
Стройный дух
Освящает пыльцу ками.
Ты станешь мудрее, ты будешь не пьяный,
В анахате треснул шрам
От молока саванны,
Четыре раза пополам.
Исключительно красоте место уступающий,
Волнорез спасает мгновение
От кадров открывающих
Глазное кровотечение,
Сжимает в руке палач
Голову не успевшего рвануть террориста,
Как брезгливый врач
На конкурсе аутистов.
Ни одной части тела я не отдам,
Хоть и не жадный,
Похожей на нефтяную вышку мадам
Из секты лопающихся баклажанов.
Виднеется в открытом люке
Независимости дно.
Она устала от образа электрической суки,
Но другого ей, к сожалению, не дано.
Под жемчужной аркой
Правее виска,
Её отравили ядом заварки
На ноже из песка.
С двух рук на бегу
Хлещу свинцовыми вениками в кровавой бане,
От ударов волны берегу
Рыбий глаз в тюльпане.
Из окна выливаю воду,
Меня ждут во дворе веснушки,
И, судя по небосводу,
Мы находимся внутри ракушки,
В океанском пении
Колышущихся глыб,
Пролетая со смещением
В паломничестве рыб.
В возможные жизни играем,
В возможные грёзы вечного сна,
И в летнюю жару мы редко вспоминаем,
Как мёрзнут руки во все другие года времена.
Солнце кидает в реку с моста
Заката мантра.
Джессику спящей находит в кустах
Дикая Сандра.
Часовой тираннозавр,
Далёкий потомок провидцев французов,
Смотрит грустным взглядом волкодава
На тонущий плот «Медузы».
