Большую часть своей жизни Гоголь провел в Петербурге. Это было нелегкое время для писателя. Он нуждался в деньгах, работа его не удовлетворяла. После благодатного климата Украины он тяжело переносил петербургский воздух. Все это сказалось на том, каким предстала столица в его повестях. Для Гоголя это таинственный, волшебный город, полный всякой чертовщины. Это и хищный город, губящий лучших. Здесь обыкновенный нос может запросто убежать от своего хозяина, да еще и сделать прекрасную карьеру, а талантливый художник – погибнуть, поверив мечте. Петербург у Гоголя – это нереальное, призрачное царство роскоши и власти, питающееся «маленькими людьми».
Первое произведение Гоголя, в котором присутствует образ Петербурга, – это повесть «Ночь перед Рождеством». Здесь в Петербург кузнец Вакула приезжает верхом на черте. И неизвестно, чему он больше удивлен: своей чудесной поездке или возникшим у его ног городом. Стук копыт, звук колес, дрожь мостов, свист снега, крики извозчиков, полет карет и саней, невероятное мелькание и суета – в этом сказочном мире Вакуле кажется, что оживают даже дома и смотрят на него со всех сторон. Возможно, похожие впечатления испытывал и сам Гоголь, когда впервые приехал в Петербург. А черт, который принес Вакулу, видимо, так навсегда и остался жить в гоголевском петербурге.
Совсем другим выглядит Петербург в особом цикле повестей. Из «Петребургских повестей» самая известная – «Шинель». Петребург в «Шинели» – это город, в котором «маленькому человеку» и черт не поможет. В нем живут не люди, а вещи: по бедняцким улицам ходят тощие шинели, а в богатых районах – бобровые воротники.
Погоня за добротной шинелью убила «маленького человека» Башмачкина, и он превратился в бесплотный и все же довольно упитанный призрак этого города, отнимая по ночам деньги и шинели у состоятельных прохожих.
В повести «Нос» эта часть лица сама обрела собственную жизнь, отделилась от хозяина и отправилась гулять по присутственным местам, обзаведясь неплохим чином и красивым мундиром.
Но самый невероятный Петербург Гоголь изобразил в «Мертвых душах». Это абсолютно нереальный, дьявольский город. Здесь мосты, словно черти, висят в воздухе, не касаясь земли. Шторы и гардины кусаются. Это, как говорит почтмейстер, сказочная Шехерезада. Этот Петербург словно центр земли: здесь как будто собрались все страны мира. Ковры почтмейстер называет Персией, а не персидскими. В приемной Копейкин боится толкнуть локтем Америку или Индию: почтмейстер, правда, говорит, что это вазы, но ведь сроду ни в Америке, ни в Индии ваз фарфоровых не делали. Обедает же капитан в «Лондоне». Люди здесь тоже разные: и русские, и французы, и англичане. Кругом все утопает в роскоши: зеркала, мрамор, вазы, серебряная посуда, арбуз за сто рублей. Кругом какое-то дьявольское нагромождение людей и вещей. Да и самого Копейкина почтмейстер сравнивает то с совой, то с пуделем, то с чертом. Даже швейцар здесь похож на моржа. От всего этого создается впечатление, что Петербург – это дьявольский город, в котором «начальник» – полноправный правитель, хотя и существует «высшее начальство». У него в приемной сидят не только бедные люди, вроде Копейкина, но и «эполеты» и «аксельбанты».
Петербург «Мертвых душ» – это странный призрак настоящего города, это именно тот город на костях, про который написал Набоков. В нем вещи такие же живые, как и люди. Петербург необыкновенный город. С одной стороны, это холодный, мрачный каменный город, но с другой – это центр культуры. Петербург часто затопляла Нева, словно смывая с него накопившиеся пороки.
Внутренний мир Петербурга может видеть не каждый, а только немногие, особенные люди. Одним из таких людей и был Гоголь. Он увидел в этом городе то, что веками не замечали живущие здесь люди. Набоков писал: «Петербург обнаружил всю свою причудливость, когда по его улицам стал гулять самый причудливый человек во всей России».
Черты романтизма и историзма в повести Н. В. Гоголя «Тарас Бульба»
Мало о ком Гоголь писал с таким восхищением и уважением, как он писал о своем земляке, казаке и мужественном человеке Тарасе Бульбе. Это историческая повесть по существу является рассказом о духовной нерасторжимости личности и народа, жаждущего национальной и социальной свободы и справедливости. В ней Гоголь, по словам Белинского, исчерпал всю жизнь исторической Малороссии и в дивном, художественном «создании навсегда запечатлел ее духовный образ». Поразительно: с одной стороны, в этой повести достоверно передан быт запорожских казаков XV в., с другой – все события и лица являются выдуманными, хотя вполне могли существовать на самом деле. Нас не покидает ощущение, что жил на свете исторический прототип Тараса Бульбы или он сам.
В этом произведении историзм и возвышенная идея составили эстетическое единство. В образе Тараса Бульбы главенствующая психологическая черта – его беззаветный патриотизм, в жертву которому он готов принести даже собственных детей. Но есть в Тарасе и неприятная черта – его неудержимая воинственность. Да, он готов биться за правду, но по существу ему хочется просто хорошей драки. Счастье близких его не интересует, ведь его собственное счастье – на поле боя: «Завтра же едем! Зачем откладывать! Какого врага мы можем здесь высидеть? На что нам эта хата? К чему нам все это?..»
Давая характеристику своему герою, Гоголь говорит, что такой упрямый и самоотверженный воин мог возникнуть только в тяжелое время: «…только в тяжелый XV век на полукочующем углу Европы, когда вся первобытная Россия, оставленная своими князьями, была опустошена, выжжена дотла неукротимыми набегами монгольских хищников. Словом, русский характер получил здесь могучий, широкий размах, дюжую наружность».
Тарас не зря гордится своим старшим сыном. Остап – истинный воин, подлинный сын своего отца. Он до конца остается предан своему делу – освобождению Малороссии от польских захватчиков, но и для Остапа нет важнее занятия, чем ратный труд. Он примитивный, прямолинейный человек. Не таков его брат Андрий. Он узнал, что в мире, кроме войны, существует также и любовь, и он вызывает сочувствие, когда стремится спасти от казаков свою возлюбленную – полячку. Для него мир не черно-белый, и за это ему суждено погибнуть от руки собственного отца. Тот всю свою жизнь отдал на служение родине, и так же тверд при казни сына-предателя:
«– Что, сынку, помогли тебе твои ляхи?.. Так продать? продать веру? продать своих? Стой же; слезай с коня!.. Стой и не шевелись! Я тебя породил, я тебя и убью!..»
То, что ни Остап, ни Тарас не ценили человеческой жизни, оборачивается и для них страшным концом. Оба гибнут. И их гибель так же страшна, как их ненависть. Но и перед смертью их больше интересует то, в какими они представятся свидетелям своей гибели.
