Денис Макурин - На берегах Северной Двины

– Мам! Ну мама! Можно я тоже пойду?!

– Пересиди дома, сынок. У тебя температура, не хочу, чтобы ты разболелся.

– Но мне скучно, мам!

– Так ты займи себя чем-нибудь – не маленький уже.

– Ну и чем? Электричество отключили, у смартфона батарейка села.

– Книгу возьми. Почитай!

– Не люблю читать.

– Смотри, что у меня есть.

– Старьё какое-то.

– Игоряш, это тетрадь твоего прапрадеда. Он тут свои воспоминания описывает.

– Про то, как он маленький был, что ли?

– Про чудо! Про то, как Богородица детям явилась. Это в тысяча девятьсот девятнадцатом году случилось, сто лет прошло, твоему прапрадеду Серёже тогда было как тебе сейчас.

– Ну, если как про меня сейчас, тогда можно, – ответил Игорь, нехотя взял распухшую и пожелтевшую от старости тетрадь и начал читать…

Помнится, мне тогда было всего двенадцать лет. Жили мы в Архангельске, на Новгородском проспекте. Папа был бондарем[1] и пропадал в мастерской, мама шила на дому, а я с нашей рыжей собакой Альмой слонялся целыми днями по улице. До школы оставался ещё целый месяц, когда с нами всё это произошло.

Третьего августа тысяча девятьсот девятнадцатого года мы играли в «плешь» около дома Перешневых. Рядом крутилась моя Альма. Водящей всё время оставалась Галя Зеленина: она была самая маленькая среди нас, Галчонок одним словом, и, как бы она ни старалась, у неё ничего не получалось.

Для игры в «плешь» девочки сшили специальный мешочек из лоскутков, а чтобы он лучше летал, набили его всякой чепухой: нитками, бусинами, горохом и ватой.

Играя во дворе, мы разбегались в разные стороны, Галчонок пыталась попасть в кого-нибудь этим мешочком, а Альма подвывала и подлаивала нам. Иногда ей удавалось схватить наш мешочек, она немного отбегала в сторону и начинала рвать его зубами. Мы всей гурьбой кидались на Альму, отнимали нашу погрызенную ценность и отдавали Галчонку.

Играли мы так очень-очень долго и даже изрядно подустали к тому времени, когда началась гроза. Как только на дорогу упали первые капли, Альма забралась под дом. Через минуту чухнул настоящий ливень, и мы тоже прыснули в укрытие. Забежав всей гурьбой на крыльцо Перешневых, мы расселись на ступеньках под козырьком. Дождь то бил со всего маху куда придётся, то чуть затихал, то с новой силой шлёпал по лужам пузырями.

– Что же это делается, когда ж кончится? – как-то тяжело выдохнул Витька.

– Дош-ш-ш? – на всякий случай спросил я, посмотрел на Витьку и понял, что сморозил глупость.

– Война эта! Вчера белогвардейцы Лёнькиного папашку арестовали… – Витька пригнулся к земле, подобрал камешек и швырнул его в лужу.

– И Алькиного брата! – вполголоса сказала Галчонок.

– Каждую неделю кого-нибудь арестовывают, – буркнул Витька.

– Тебе-то что?! – вмешалась его старшая сестра Эмилия. – Учись знай!

– А ты не встревай в мужской разговор! – осадил её Витька.

– Ишь какой! Тоже мне! – фыркнула Оля Зеленина. – Мужики нашлися: от горшка – полвершка!

– Кулик невелик, а всё-таки птица! – с восклицанием вытолкнул я Олю под дождь.

– И что будет, когда Красная армия придёт? – продолжал Витька.

– Снова аресты, что ж еще, – еле слышно ответила младшая сестра Витьки Валентина.

– Так, может, пулять перестанут… – вздохнул Витька.

Не успел он договорить, Ольга вдруг выпрямилась, вытянулась, подняла правую руку к небу и затараторила:

– Ой, ребята, что делается! Скорее! Скорее сюда! Глядите-ка! Кажись, Пречистая Богородица на нас смотрит…

– Что опять брешешь-то?! – не поверил Витька.

Дождь почему-то перестал барабанить по крышам и пузырить лужи. Из-под дома выбралась Альма, подошла к Оле и завиляла хвостом. Девчонки высыпали с крыльца и тоже посмотрели на небо.

– Глянь-ко, на небе-то и правда Божья Матерь с Младенцем Иисусом Христом! – удивилась Валя. – Точь-в-точь как на иконах в нашем храме, только здесь Она во весь рост и светится.