Глава
1
У следователя Александра Романовича Наполеонова в это утро было прекрасное настроение.
Почему?
Потому, что лето! Солнышко светит, птички за окном поют.
Два дня назад состоялся суд по громкому делу, которое раскрыл именно он.
Ну, если уж совсем честно, положа руку на сердце, следователь готов был признаться, что в раскрытии помогло детективное агентство «Мирослава». Но совсем чуть-чуть.
– Шура! Ты в облаках витаешь? – спросила его Софья Марковна, любимая мама следователя, статная рыжеволосая женщина, бывшая пианистка.
А ныне Наполеонова была репетитором. Дом с осени до весны был наполнен музыкой, весёлыми молодыми голосами и прочим приятным шумом и вкусными ароматами.
– Не, ма, – я уже приземлился, – ответил, улыбнувшись Наполеонов, – выпью ещё одну чашечку кофе и побегу на работу.
– Шура! Я забыла сказать тебе вчера вечером, что сегодня ко мне приезжает подруга из Питера, и мы собираемся оторваться по полной, – Софья Марковна кокетливо прищурила свои длинные коричневато-зелёные глаза.
– Понимаю, – кивнул Наполеонов, стараясь не рассмеяться, – кабаки, шампанское, юные мужчины.
– Угадал, – Софья Марковна шлёпнула сына по макушке чистым вышитым полотенцем, – мы собираемся ностальгировать.
– Ма! Я всё понял! Появлюсь дома дня через два!
– Ты у меня умница, – Наполеонова проводила сына до двери и чмокнула в щёку.
Мать и сын на самом деле чаще всего понимали друг друга с полуслова.
На этот раз слова матери содержали тонкий намёк на то, что сыну лучше всего было бы провести несколько ночей в доме подруги детства.
Нет, между Шурой и Мирославой не было ничего пикантного. Они на самом деле были друзьями детства. И Волгина называла Наполеонова своей лучшей подружкой.
Когда-то они жили в одном дворе, но теперь Мирослава жила в коттеджном посёлке, где у неё было детективное агентство.
Под одним кровом с ней обитали любимый кот Дон и надёжный помощник Морис Миндаугас.
* * *
Тремя часами раньше водитель мусоровоза Степан Ордынцев, как всегда, объезжал дворы, освобождая от мусора контейнеры и подбирая крупный хлам.
При этом Степан всегда с умилением вспоминал Японию.
В Стране Восходящего Солнца даже представить было невозможно, что кто-то выбросит мусор около контейнеров, тем более крупногабаритный.
А у нас всегда, пожалуйста, и мусорщик корячься себе на здоровье.
Степан выругался сквозь зубы, увидев на одной из контейнерных площадок большой мешок, лежащий рядом с бачками.
– И когда мы будем жить, как в Японии? – бормотал он себе под нос, вылезая из кабины.
Подойдя поближе, Степан рассмотрел, то, что он принял за обычный мешок, было на самом деле спальным мешком.
– Интересно, чего они туда натолкали, – подумал Степан, и начал расстегивать замок. У него даже промелькнула мысль, что спальный мешок выбрал местом ночёвки какой-нибудь бомж, но открыв его на четверть, он обомлел.
Минуту Ордынцев стоял неподвижно, а потом, всплеснув руками, заголосил по-бабьи, – помогите! Убивают!
Но тут он вспомнил, что наши граждане, тем более полусонные в такую рань неохотно откликаются на призывы о помощи и полиция советует кричать, – пожар!
Вот Степан и завопил во всю мощь своих лёгких, – Пожар! Люди, добрые, помогите! Горим!
– Ты чего орёшь?! – хлопнул его по плечу неведомо откуда взявшийся бородатый мужик в майке и трусах.
– Ты кто? – спросил оторопевший Степан.
– Конь в пальто! Чего орёшь-то? Народ будишь ни свет ни заря.
– Так это, – Степан ткнул пальцем на лежавший у его ног спальный мешок.
Мужик наклонился, и спустил замок на спальном мешке ещё на несколько сантиметров. Он с интересом посмотрел на то, что там находилось.
– Баба, – наконец сказал он, – неживая. И уже попахивает. Ты где это взял? – он подозрительно посмотрел на Степана.
– Так здесь она лежала! Я мусорщик! Хотел поглядеть, что там и в кузов закинуть. Оно тяжёлое оказалось, а когда замок приоткрыл, – оно, вот! – Степан снова тыкнул пальцем в сторону мешка.
– У тебя сотовый есть? – спросил мужик.
– Ну.
– Тогда чего орешь? Вызывай полицию и скорую.
– А скорую зачем? – спросил, потоптавшись на месте Степан, – сам же сказал, что она уже попахивает. А доктора таких не оживляют.
– Ты меньше рассуждай! – рассердился мужик, – а больше делай! Так положено по закону! Понял?
– Как не понять, – обиженно пробормотал Степан и стал тыкать в кнопки своего сотового.
– Маш! – крикнул тем временем мужик.
– Ну, чего тебе? – из окна первого этажа высунулась всклокоченная баба в ночной сорочке.
– Кинь мне штаны, какие не какие.
– Это ещё зачем? – зевая, спросила супружница.
– Тут сейчас люди приедут! А я в таком непрезентабельном виде. Не комильфо.
– Какие ещё люди?! – рассердилась Маша.
– Полиция, скорая. Ты не рассуждай! Кидай штаны!
– Вы вчера опять с Петром Трофимовичем в гараже нализались? – взъярилась Маша.
– Трезвый он, – влез Степан, – дамочка, будьте любезны, дайте ему штаны. А то прямо перед покойницей неудобно.
– Какой ещё покойницей?! Вы чё там все с утра упились?!
Мужик сплюнул и пошёл в подъезд за штанами.
Но войти он туда не успел. Из двери вынеслась старуха, она одной рукой на ходу вставляя челюсть, а в другой держала мужские штаны, – на вот, Савушка, надень.
Она обернулась к окну и погрозила кулаком всё ещё маячившей там женщине, – у, халда, совсем мужика заела!
– Спасибо мама, – пробормотал мужик и, надев штаны, поспешил назад к контейнерам.
Но опередившая его старуха, заломив руки на груди, заголосила, – горе-то, какое! Это же наша Хейли лайкли!
– Пришили? – поинтересовался кто-то.
– Давно пора, – пробасили ему в ответ.
– Негодники! – набросилась на них старуха, – богохульники! Какое никакое, а живое существо, – старуха истово перекрестилась.
–Уже не живое, – глумливо рассмеялся хриплый голос.
– И кто это её интересно? – спросил пожилой мужчина в пижаме.
– Желающих было много, – ответили ему.
К этому времени из подъездов уже высыпало довольно много народа, образовав плотную толпу вокруг контейнерной площадке со Степаном и его находкой в центре.
– Граждане! Имейте совесть! Разойдитесь! – надрывался прибывший участковый.
Но никто его не слушал. Слух о том, что на мусорке нашли Хайли лайкли разнёсся мгновенно и толпа зевак с каждой минутой только увеличивалась.
Вообще-то на самом деле покойную звали Тереза Вениаминовна Майская, а английское прозвище, которое она носила с удовольствием и даже с гордостью, Тереза получила совсем недавно, вернее после того, как подставилась известная широкой общественности леди.
До этого Майскую незатейливо называли чисто по-русски побрехушкой за её своеобразное хобби – распускать сплетни о знакомых и соседях.
