Аренда жилья за рубежом – дело непростое и ответственное. Особенно если хочешь провести отпуск спокойно, в стороне от шума и суеты больших городов и модных курортов. Впрочем, для опытного путешественника, коим я вполне могу себя считать, задача эта сколь ответственна, столь же и привычна, поэтому история, которую я собираюсь рассказать, начиналась вполне банально.
Намереваясь пожить пару недель в Нормандии, я решил не тратить деньги на отели, в которых всегда есть риск заполучить неожиданных соседей, а поселиться в частном доме. Хорошо бы, мечтал я, рассматривая фотографии фасадов, уютных гостиных и окрестных холмов с непременными тяжелыми романскими замками, чтобы это был дом с историей: ну, что-нибудь вроде скрывавшихся там партизан-маки́ или фотографий заглянувших на постой после «Дня Д» бравых британских коммандос в их смешных блинообразных касках. А еще лучше, чтобы в нем разыгралась любовная история, ну, скажем, француженки и дезертировавшего с фронта немецкого солдата…
В общем, выбранный мной небольшой уютный домишко в департаменте Орн в Нормандии выглядел достаточно старым, чтобы скрывать за своим фасадом в стиле коломбаж (у нас его чаще называют фахверк) что-нибудь удивительное. Да. Но я никак не мог предположить, что он окажется местом хранения одних из самых загадочных документов, какие попадали когда-либо в мои руки. Ну что ж, в очередной раз жизнь оказалась куда богаче сюрпризами, чем самые изобретательные литературные вымыслы.
Владелец дома месье Жерар, узнав, что арендатор русский, буквально захлопал в ладоши:
– Какая удача! Какое совпадение! Это надо же: спустя столько лет в дом вернутся русские!
Мое недоумение явно позабавило месье Жерара:
– Месье Базиль, вы просто не представляете, кто жил в этом доме!
Прочитав на моем лице очевидный вопрос, старый француз, совершенно лысый, но с роскошными седыми усами, сказал:
– В середине тридцатых годов прошлого века наша семья, отчаянно нуждавшаяся в деньгах, сдала жилье русским эмигрантам. Ну, знаете, вашим, как их называли, белым – монархистам, кажется… Они арендовали второй этаж на десять лет, заплатили нам сразу за год вперед и потом всегда платили исправно – вплоть до самой войны, пока не пришли боши. Старшие успели куда-то уехать, а младшие… Что вы говорите? Сколько было младшим? За тридцать, я думаю. Они не успели на вашу войну, но попали на нашу. Да, все ушли воевать: кто в армию, кто в маки. И ни один не вернулся.
Запах тайны уже не просто щекотал мне ноздри. Мне, как говорят охотники, залепило нюх! Подобно гончей, я почти дрожал в предвкушении дальнейшего рассказа и… возможности поскорее освоиться в этом доме.
– Вы удивитесь, месье Базиль, но дом благополучно пережил войну. Да, в отличие тех, кто в нем жил. Когда мы вернулись, мы не стали ничего трогать после русских. Нам почему-то хотелось, чтобы дом стал чем-то вроде памятника этим людям, ведь они дважды спасли нас – избавив сначала от нужды, а потом от бошей… Поэтому на верхний этаж мы никогда никого не селили. Никого из других стран, я имею в виду. Мы ждали русских! И вот, наконец, приехали вы. Это же такая удача, такое удивительное совпадение!..
Месье Жерар поднялся со мной до площадки второго этажа и вдруг остановился.
– Не хочу мешать вам. Мне кажется, что сейчас вы должны остаться один, месье Базиль. Не знаю почему. Наверное, так хочет судьба, что привела вас сюда. Идите! – он подтолкнул меня в спину сухонькой старческой рукой и отступил на шаг.
– А если я что-то найду из оставленного ими? – решился спросить я.
– Найдете? – удивился месье Жерар. – Не думаю. Но если все-таки…
Я затаил дыхание. Зная французский менталитет, я был готов услышать, что находку нужно вернуть хозяину, или передать в муниципалитет, или что-нибудь в том же духе. И потому ответ хозяина меня удивил:
– Если найдете, забирайте! – рубанул воздух рукой месье Жерар. – Наших вещей, кроме мебели и белья для вас, здесь нет. Я еще мальчишкой облазил весь дом, а после меня тут побывали и боши, и британцы, и даже американцы. Удивительно, что не вывезли все до пылинки… Так что если ваши соотечественники тут что-то спрятали, а вы это найдете, значит, они спрятали это для вас!
Он решительно развернулся и начал осторожно спускаться по скрипящим ступеням. А я тронул сухое дерево двери, помнящей прикосновения русских рук, и сделал шаг навстречу тайне…
* * *
Вообще-то я не склонен к мистике, но вынужден признать, что в тот день мой материализм был основательно поколеблен. Почему? Да потому что на тайник я наткнулся практически сразу. Точнее, не наткнулся, а наступил – в буквальном смысле этого слова. Месье Жерар, похоже, оказался совершенно прав в своем наивном предсказании таившегося здесь секрета, ждавшего именно меня. А как еще объяснить, что до меня никто – никто! – не заметил, что одна из дубовых половиц прямо возле поседевшего от старости комода поскрипывала не совсем так, как другие? А если и заметил, то не поинтересовался, что под нею может быть скрыто, – до того ли было тем давним временным постояльцам, которые обретали здесь короткий отдых посреди своих военных трудов…
Я пошарил в ящиках комода, но там, как и следовало ожидать, не нашлось ничего, кроме смены постельного белья и пары одеял на случай холодной погоды. Зато в бюро среди карандашей, стопок писчей бумаги и прочей мелочи я нашел то, что мне было нужно – плоскую стальную линейку и большие крепкие ножницы.
Доска поддалась не сразу, но через несколько минут я уже держал в руках перевязанный шелковым шнурком пухлый сверток в вощеной бумаге. Судя по плотности, размеру и весу, внутри тоже была бумага. Воображение тут же нарисовало мне письма с ятями и ерами, рождественские открытки времен императоров Александра III и Николая II, девичьи дневники или кадетские тетрадки. Хотя, убеждал я сам себя, стараясь не сглазить удачу, там, скорее всего, должны были быть какие-нибудь древние купчие на дома где-нибудь под Саратовом, а то и вовсе пожелтевшие квитанции…
…Сверху и правда оказалась тетрадка. Первая из многих. На обложке каллиграфическим почерком, явно пером, кто-то вывел: «Материалы к беседе». Какой беседе? Чьей, с кем?
Ответ отыскался на первой же странице. Тем же почерком, что и на обложке, значилось: «1. Месье Бинт, расскажите, пожалуйста, как вы оказались в рядах “Священного союза”? Это правда, что вас рекомендовала к вступлению семья Дантесов?»
Я онемел. Вернее, оцепенел. История, за которой я гонялся вот уже несколько лет, ради которой перелопатил гору мемуаров и ворох грязного белья старых сплетен, лежала у меня на коленях!
