В одном старом доме в башенном переулке, а башенным его называли всегда – ведь там испокон веков стояла старая, когда-то сторожевая, а теперь заброшенная, поросшая серым мхом, не очень высокая, но всё же башня. Так вот, в доме, наверное, таком же старом как эта башня, висела, что не удивительно, тоже очень старая картина. Хозяин дома, бывший егерь, а сейчас просто слоняющийся без дела по дому брюзга Крон, даже и не помнил, откуда эта картина взялась. Может даже была куплена вместе с домом. Надо сказать, дом этот, раньше принадлежал старухе-процентщице. Та ещё кровопийца была. Она, когда померла, родственники её знатно прибарахлились. Много ценных вещей в доме оказалось – выносили мешками всё, что старуха за годы натаскала в свои закрома. А картина эта, видать, никому по вкусу не пришлась. Позже сами поймете, почему. А может, кто за карточный долг Крону картину ту отдал. В молодые годы, я вам скажу, пан Крон был не дурак, и в картишки поиграть, и погулять, и выпить. Ох, какие затеи он вытворял со своими сотоварищами. Говорят, что именно его компашка разнесла в ночь на св. Луки лавку папани нынешнего булочника и выложила дорожку из плюшек и баранок от лавки до городской Ратуши. Но это только говорят… Да, простите, мы не об этом. Значит, висела в доме картина. И не помнил Крон, хоть убей, откуда эта картина взялась. Что было на картине? Обычный натюрморт: стол, весь какой-то замызганный, не прибранный, скатерти и вовсе на нём не было, перевернутый кувшин и лужица разлитого вина, две чарки под старинные, да вот и всё, собственно. Фон размытый, никого не видно. Да и, вообще, написана картина была дурно, очень дурно. Предметы выписаны слабо, видно, что не мастером. В целом, такая дешевенькая вещь. И впечатление от неё было, конечно, мало того, что не ахти, так даже и мрачновастенькое.
Картина висела в какой-то там зале, сама по себе, без соседства, как говорится. Но вот, что странно – всё время с этой картиной что-то происходило. Вернее, она как сама пыталась разрушиться. Ну такое, знаете, постоянное самокрушение. Падала она несчетное количество раз. Как её только не крепили, она умудрялась хлопнуться об пол. Краска с неё сыпалась, что с моего кота блох. Рама постоянно, то подгнивала, то пересыхала. Каждый раз пан Крон, конечно, принимал меры – и склеивал, и подчищал и даже своей трясущейся рукой пытался подкрашивать на холсте особенно уж затёртые места. В общем, вы понимаете, вид эта картина с художественным мастерством хозяина имела уже просто карикатурный. Но, чёрт, держалась. Все-таки не разбилась вдребезги, не лопнула – в общем, оставалась целая. Саморазрушалась, но все-таки жила.
И вот, как говорится, прошли дни пана Крона, скончался хозяин. Тут выясняется, что наследников нет. Из-за этого суматоха небольшая образовалась. Давай делать опись всего имущества. Что-то с молотка пустили, что-то в приюты раздали. А картиной как-то снова никто не заинтересовался. Всё стояла одна под стеночкой, пока остальной хлам выносили. А раз никому не нужна – решили отдать в местный, забытый богом музейчик. Там разберутся, что за вещь, не жалко будет, так и выкинут.
В музейчике служил тогда пан Жева, царство ему небесное. Старичок был не из дотошных. Получив ту картину, глянул на эту мазню не сильно прицельно, и пока в уголок ее и задвинул. Думает, потом разберусь, что с ней делать, выбросить всегда успеется. Ну, вы поняли, что старичок тоже вскоре приказал долго жить. В музей явился новый управляющий. Молодой, энергичный, любопытный. Давай делать ревизию всей галереи, ну и запасников, конечно. И все так тщательно – это на реставрацию, это убрать подальше, это перевесить, ну и всё прочее. Дошло дело и до нашей винной мазни. Покрутил её в руках, потом надел свой прибор глазной, какой-то специальный. Начал раму изучать, краску царапать. И с одного бока видит, что под отвалившимся слоем тёмной мазни какой-то другой цвет вырисовывается. Представляете? И он заинтересовался, отдал специалистам, велел разобраться. А те пошкрябали как надо, верхний слой винного безобразия сняли и ахнули. В руках у них оказалась красота просто ангельская. Птица изумительного вида, правда непонятного сорта. Перья длинные, алые, клюв маленький, аккуратный, но глаза… Это что-то. Разноцветные – один светло-карий, другой зеленый и доброты в этих глазах… на весь мир хватит. И сидит эта птица в той самой башне, ну, сторожевой. И не просто сидит, как живая она на картине той. Кажется, руку протяни, дотронься и вспорхнёт. И видно, что устала уже, что давно она там, что рвется всё ее свойство на волю. И взгляд, взгляд, хоть и добрый, но что царский. В общем в городе, да что в городе, во всех соседних и дальних селениях был аншлаг неслыханный. Не знаю даже, кто не приехал ту птицу посмотреть. И до столицы быстро молва докатилась. Наместник царя даже три раза соизволил со всей семьей приезжать, лицезреть.
Висела картина на специально отведенной под нее стене в том же музейчике – в большую галерею не отдали. Управляющий настоял, что все-таки их находка, говорят, даже плакал в ногах у Самого, чтобы птица осталась в их музее. Там до сих пор и висит эта небесная птица, из-под винной мазни достанная. Народу всё время валом, любуются. Кстати, башня та старая, сторожевая, после того как птицу, можно сказать, освободили, поросла вся зеленым цветочным вьюнком. И такое чудо – цветочки у вьюна все бежевые, что карие, а листики зеленые. И вид такой, как будто башня вся в глазках птицы той диковинной. Ну, просто, одна сказка за другой в один момент в городе образовались. И серый мох куда-то весь с башни пропал.
Вот так-то оно на свете бывает.
Жил на свете капитан. Настоящий морской волк. Вся жизнь в море. Землю, можно сказать, только в свою подзорную трубу и наблюдал. На грузовом корабле он командовал. Возили всё подряд. В одном порту загрузили и пошли новым курсом в другой. Вид капитан имел бравый, прямо скажем капитанский. Рост средненький, но крепенький. У штурвала он всегда пряменько. Ноги для устойчивости пошире поставит и стоит не сдвинешь. И походку такую имел – типичную морскую, слегка враскачку. Но ему даже шло это. Солидно, в общем, смотрелся. А, забыл сказать, усища, усища у капитана были знатные. Ну прямо-таки капитанские. Вот, кто не знал, одни усы покажи, сразу скажут – морской капитан. В общем, типический такой персонаж. На берегу жену имел. Два раза к ней на сушу вышел, она дочку и сына родила. Вот так прицельно бил. Но это я шучу, судно-то не боевое, грузовое было, говорил уже. Команда его уважала. Было за что. Из таких перетрясок выходили, мама не горюй. Штормы такие видели, что матросы до сих пор своим внукам рассказывают. Бури, течи, на мель пару раз садились, груз теряли. Чего только не было. Однажды с курса сбились. Вот так шли по своей морской карте, всё как положено. Навигация работает. Все при сознании, всё по плану. А потом понимают, что не в том месте они оказались. Вот не то. По звёздам смотрели. Не в той они точке, что на карте была. Прямо-таки местный Бермудский треугольник. Карта одно показывает, небо другое. Ну, и чуйка капитана не подвела. Побродили, побродили. По небу смотрели, интуицию слушали и вышли все-таки с того места гиблого. Потом в местном порту узнали, что и вправду есть в их акватории такое «нечистое» место. Не один корабль там затерялся и сгинул. Пропали люди. Вот так-то. А наш капитан выбрался и команду спас. В общем, море чуял, как моя бабка, когда дед хоть каплю в рот возьмет.
