Михаил Белозеров - На высоте птичьего полёта

На высоте птичьего полёта
Название: На высоте птичьего полёта
Автор:
Жанры: Современная русская литература | Книги о войне
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2018
О чем книга "На высоте птичьего полёта"

Роман о журналисте, который волей случая участвовал в боях. Был тяжело ранен. Попал в Москву. Пережил серию операций. Восстановился. Прожил в Москве год, успел разбогатеть, жениться, всё и вся потерял, всё раздал и снова уехал… опять воевать.

Бесплатно читать онлайн На высоте птичьего полёта


© М.Белозёров. 2018

* * *
Он мёртв. Его никто не знает.
Но мы ещё на полпути,
И слава мёртвых окрыляет
Тех, кто решил вперёд идти.
Константин Симонов

Нашему большому другу – Ларисе Синичкиной.


Глава 1. Выздоровление

В январе шестнадцатого я выполз, прихрамывая, на высокую балюстраду реабилитационного центра ГБУ, что на «Достоевской», с осколком в лёгких, с флешкой нового романа в кармане и с абсолютной уверенностью, что теперь-то мне конец – не может судьба так долго благоволить одному человеку.

Мои бесконечно верные Репины стоически ждали меня внизу, и я махнул им аптечной палкой, демонстрируя, что моя левая уже работает и что я уже способен на геройский поступок, то бишь проскакать на одной ножке по запорошенной снегом лестнице и не переломать себе кости окончательно и бесповоротно.

Я с опаской вдохнул морозный воздух, с недоверием посмотрел на бледно-голубое небо в росчерках перистых облаков и, хотя это было кощунством к прошлому, ощутил счастливое головокружение, после чего долго откашливался. Сказались полдюжины операций и полугодичное пребывание в закрытых помещениях. Потом я храбро пересчитал все пятьдесят три ступени, делая на каждой полуминутную остановку, чтобы отдышаться, и, наконец, очутился внизу. Сердце моё бешено колотилось, в голове трубил небесный хор, а ноги предательски подкашивались.

– Ну как… рыба?.. – вызывающе бодро поинтересовался Валентин Репин, изучая моё лицо, по которому катился пот слабости, но обниматься не полез, а сочувственно ткнул растопыренную пятерню, демонстрируя опасение сломать мне запястье своим рукопожатием альпиниста.

Видно, я был совсем плох. Да и то правда, при росте метр девяносто пять я весил не больше пятидесяти шести килограммов, и меня спокойно могло унести порывом ветра.

– Что?.. – переспросил я из-за давней контузии, полученной под Саур-Могилой. – А-а-а… – однако, по его лицу сообразил, о чём он. – Вроде ничего. – И не узнал своего голоса, потому что отвык его слышать вне помещении: был он глухим и трубным, как глас архангела, хотя и с камушками в осадке, и в этом качестве отражал моё нынешнее душевное состояние кризиса духа, ведь часто смысл происходящего заключается только в контрасте.

– Мишаня, тут Жанна Брынская тебе кое-что подарить хочет…

Именно с таким грудным прононсом он всегда отзывался о своей жене, почти как о намоленной иконе: «Моя Жанна Брынская!»; и я давно принял их на веру, то бишь перестал удивляться.

Его красавица-жена, этническая полька, с лицом, усыпанным солнечными веснушками, радостно привстала на цыпочки; совсем близко, сверху вниз, я увидел прекрасный карий глаз; и осторожно чмокнула меня куда-то в челюсть, куда дотянулась, а потом величественно, как и все её манеры, развернула просто-таки огромный мохеровый свитер, потому что я был одет в то, в чём меня доставил спецборт: в старую, заштопанную куртку-ветровку и брюки. В четырнадцатом, в разгар боёв в донецком аэропорту, Валентин Репин экипировал пять человек, в том числе и меня, армейской формой. Жаль, что я не оправдал его доверия. Война в Донбассе – это испытание совести народа, и он прекрасно его выдержал.

Я оставил постылое больничное одеяло, в котором выполз, на лавочке для медсёстры Верочки Пичугиной, которая с безнадёжно-тихой грустью провожала меня взглядом с балюстрады, натянул этот необычайно тёплый свитер, пахнущий домом, и впервые за шесть месяцев невольно засмеялся, отметив краем сознания, во-первых, сам факт предательского смеха, а во-вторых, и ещё то немаловажное, что человеку, в общем-то, не так уж много надо – всего лишь любви и участия.

– Всё! Поехали, поехали! А то замёрзнем, – необычайно деликатно выразился Валентин Репин, обращаясь больше с упрёком к любимой жене, нежели ко мне, и, мы погрузившись в машину, осторожно повезли моё измученное тело по рождественской Москве в Королёво. Прощай, реабилитационный центр, выглянул я в окно, единственно, пожалев, что так и не поцеловал на прощание Верочку Пичугину, которая, кажется, была в меня тихо влюблена и, если втыкала иглу в вену, то с крайней деликатностью и с чрезвычайной нежностью, а уж ватку прикладывала – одно удовольствие.

Москва была вся в праздниках и блистала новогодним убранством. Там, в окопах, мы молились на эту Москву, пусть сыто-барскую, пусть насмешливую, пусть равнодушную, не признающую нас ни под каким соусом, но всё равно нашу Москву, вечную Москву, настоящую Москву, преданную Москву, представляя её чем-то единственно ценным в этом мире, дальше которой отступать было некуда – даже когда мокли под дождями, даже когда тряслись и глохли под обстрелами, даже когда не спали, не ели сутками, умирали на госпитальных койках или в лапах врага. Человек обязательно должен во что-то верить. И я верил, и мои товарищи по оружию тоже верили, иначе напрасно гибнуть не имело никого смысла, а надо было сдаться на милость укрофашистам, разбежаться по степям и дубравам и выть от бессилия на луну и звёзды.

Мне было тридцать семь, я был одинок и гол как сокол, мою жену Наташу и мою дочь Варю убила мина в июле позапрошлого года, (я просто знал, что так нужно думать, иначе можно сойти с ума), в мою квартиру на Университетской влетел снаряд, и возвращаться в Донецк было некуда. Редакция на Киевском проспекте, в которой я служил, выгорела дотла, и боец из меня теперь был аховый, как сказал главврач Сударенко: «До первой же пробежки, осколок шевельнётся, перережет лёгочную артерию, и в три секунды истечёшь кровью». Я видел на снимке этот осколок, величиной с пять рублей, с рваными краями, как шестёренка у часов, и чужеродный человеческой плоти по сути. Мне предстояла по поводу этого ещё одна операция, но вначале надо было восстановить силы, потраченные войной, однообразным питанием, а главное – нервами.

– Коньячок, надеюсь, тебе можно? – обернулся Валентин Репин с двусмысленной ухмылкой вечного фигляра.

Я обожал его за эту улыбку, которая говорила, что по версии Валентина Репина в мире всё прочно и незыблемо, как небесный свод, и будет так до скончания веков, и после – тоже. Конечно, Репины не знали всей правды; правда заключалась в том, что человек во второй половине жизни рано или поздно попадает в ловушку под названием безысходность со всеми вытекающими для души последствиями. Со мной это произошло раньше, чем с ними. Однако я не спешил их разочаровывать, пусть они дозреют, как хлебная закваска, всё равно деваться некуда.

– Можно, – ответил я, оберегая свой исколотый зад от ухабов на дороге и неожиданно возвращаясь к тому тлеющему ощущению выздоравливающего человека, который успел подзабыть.

Нервы были ни к чёрту! Они провисли, как бельевые верёвки, и любое воспоминание приводило их в смятение, и не только потому что меня едва не убил «замок», я не спал, как все нормальные люди, мне раз за разом, как кошмар, снился Калинин, позывной Болт, с окровавленной культей, я тащил его по минному полю, на его губах пузырилась кровь, а над нами свистели пули; мне снился человек, ни фамилии, ни позывного которого я не знал. Он вдохновлено показывал мне позицию. Вдруг голова у него вспухла, как красный шарик, и я оказался обрызганным кровью и мозгами с ног до головы. Больше всего испугался человек, который отвечал за мою безопасность, Ефрем Набатников, позывной Юз, замкомроты – «замок», рубаха-парень, готовый и в огонь и в воду, и просто страшно, неимоверно везучий, как чёрт, но осенью пятнадцатого почему-то прикрывшийся мною от мины. С тех пор меня рвало непредсказуемо, в любом месте, абсолютно без видимых причин, и люди смотрели нам меня, как на алкоголика, а у меня всего лишь непроизвольно облегчался желудок, поэтому я ел, как птичка, чтобы никого не пугать и не смущать.


С этой книгой читают
События настоящего времени. Война на Востоке Украины. Диверсионная группа ДНР находится в Киеве. Очень быстро из восьми человек погибают пятеро. Главный герой ищет предателя и в конце концов понимает, что его нет.
2110 год, Санкт-Петербург, журналист Викентий Сператов, сосланный с Марса на Землю, начинает расследовать странное убийство женщины и очень скоро узнает, что мифы о постепенном захвате инопланетянами власти на Земле имеют под собой почву. Мало того, обстоятельства складываются так, что судьба мироздания оказывается в руках этого небритого ссыльного журналиста. После всевозможных приключений, восстания кодированных людей Сператов попадает на косми
После Третьей мировой войны странный непонятные явления происходят на юге России. Все попытки разведать, что на самом деле вершится там, кончаются гибелью людей. В очередную «глубокую разведку» отправляется два экипажа под командованием старшего лейтенанта Берзалова. Постепенно открывается страшная картина захвата территории инвазивными захватчиками, которые заняли освободившееся место, откуда начинается «тихая» аннексия планеты.
Кремлевская Зона – новая Зона, которая возникла не где-нибудь, а в сердце России – в Московском Кремле. Кремлевская Зона настолько плотно закрыта, что в нее никто не может проникнуть. Мало того, она постепенно расширяется: Бульварное кольцо – самое маленькое кольцо, потом – Садовое кольцо, и третье – Третье кольцо. Власти ничего не могут поделать. Наконец они вспоминают о черных сталкерах и направляют в Зону Костю Сабурова, единственного сталкера
В книгу вошли четыре сказки – «Про бедного Иванушку», «Про непутевую бабу», «Про Семена Ложкаря» и «Сказочка про непослушных детей». Книга содержит нецензурную брань.
В один миг её жизнь резко изменилась. В одно мгновение она потеряла всех, кого любила. Остались лишь жалкие воспоминания, каждый раз задевающие израненную душу. И каждый раз вспоминая, в голове проносились одни и те же слова: «Пламя, ты забрало из моей жизни всё, что я любила. Безжалостно оставило одну в угоду себе и этому миру. Почему я до сих пор хожу по этой прогнившей земле? Почему я до сих пор дышу этим отравленным воздухом? Скажи, почему я
Видать, малыш тоже устал от ожидания встречи с новым хозяином и радостно закружился по коробке, виляя хвостом. Мать прикрыла его второй частью с наклеенным огромным бантом. Это был единственный подарок, что попал в этом году не под ёлку, а прямиком в руки ребёнка.
Роман с ноткой нового времени 18+. Роман основан на 99% реальных событиях – с одним процентом выдуманной реальности.Посвящается каждой душе, которая ищет свой путь… Душе, которая ищет свою родную душу среди тысяч, миллионов, миллиардов тел в надежде обрести истинную, предназначенную небесами Любовь всей своей жизни, чтобы засиять в тысячу крат ярче звездами своих сердец!
Займу пару минут вашего времени, но обещаю, что они будут потрачены не зря.Человек – есть память своей эпохи. Его поступки, его слова и взгляды, все в нем тонко и отзывчиво. Во всяком случае, с этого положено начинать всякий жизненный путь. А вот то, во что мы превращаем его с течением времени и есть великое таинство жизни. Ее томительная интрига, ее нетронутая соль
Подлинная красота, мудрость и сексуальность имеют только один источник – чистота и искренность вашей необъятной души. Эта книга откроет вам секреты женского счастья, успеха и привлекательности на каждом жизненном этапе. Ведь единственная истинная задача женщины в этом мире – пребывать в состоянии счастья и наслаждения в любом возрасте. Сейчас вы имеете уникальный шанс стать счастливой обладательницей кристальной ауры и выйти на качественно новый
Быть особенной, не всегда так круто, как пишут в книгах и показывают в кино. Из-за своей особенности я так и не смогла обзавестись семьей и найти друзей. А за месяц до совершеннолетия начала видеть то, чего никто другой не видел. Странный парень в темном капюшоне, следящий за мной везде и всегда. Может быть, игра разума? Чьи-то приколы? Но когда меня похитили в другой мир, где предстоит бороться за собственную жизнь, стало не до шуток. Тьма начал
— Здесь что-то не так, – покачал я головой. — Да что может быть не так? — наседал мой друг. — Стоит ее только прижать к стенке... — Остановись, — успокоил я его. — Это устаревшие методы. Мы сыграем... Я никогда не проигрываю. Игра — это моя жизнь. Но после встречи с ней я согласен на ничью. *** *** *** Я жила обычной серой жизнью, пока не встретила его. Загадала же желание, черт возьми, но не успела сформулировать правильно. В итоге на мою гол