На Дворцовом мосту
В первом часу дня, в мае 2019 года через Дворцовый мост шел, а точнее почти бежал, молодой человек лет двадцати шести. Одной рукой он придерживал болтавшийся за спиной рюкзак, другой, совершенно окоченевшей и красной, стягивал на груди тощую курточку. Курточка хлопала у него за плечами, и ветер рвал ее весело и безжалостно.
Все вокруг ежилось и тряслось от озноба. Мост, как затравленный, дрожал под ударами колес, а снизу ему поддавала колотушек ощетинившаяся зазубринами река. Стояла та самая «непредсказуемая» погода, когда среди распустившихся тюльпанов и забелевших черемух, возвращаются арктические холода.
Нагрудный карман завибрировал. Молодой человек остановился, прижался к перилам и негнущимися пальцами достал телефон. Лицо его напряглось, лоб собрался в складки. Он приник к трубке, стараясь расслышать собеседника сквозь грохот и рев.
– Алло, Петр Петрович… Да-да, я вас слушаю. Простите, вы не могли бы повторить?.. Извините, здесь очень шумно…
– Записать?.. – он неуверенно оглянулся по сторонам. – Могу…
Прижав телефон плечом к уху, он стащил рюкзак и, закинув его на перила, достал клочок бумаги и ручку. Затем спешно, под диктовку записал несколько строк.
– Все, Петр Петрович, записал. Я уже в пути… Да-да, конечно, обязательно, хорошо…
Засунув телефон обратно в карман, он потянул к себе рюкзак. Тот шатко качнулся на перилах, показался край синей папки. Молодой человек рванул рюкзак на себя, сам рванулся вперед. Но было поздно, папка выскользнула и стремительно ухнулась в воду. За ней следом вылетела тройка канцелярских листов. Ветер тут же подхватил их и, как больших белых чаек, опустил в Неву. Они мигнули напоследок Архипову печатями и подписями и ушли на дно.
В Петербурге, как в любом большом городе, есть особая порода молодых людей. В большом количестве поставляют ее нам железнодорожные вокзалы. Каждый день забрасывают они невода в разные концы страны, и, разложив улов по полкам плацкарта, сгребают в северную столицу. С платформ приезжие растекаются по городу ручейками, питающими спальные районы и коммунальные квартиры. По утрам их бледные лица мелькают в окнах автобусов и в вагонах метро. Они редко опаздывают на работу и часто засиживаются там допоздна.
Молодого человека, утопившего документы в реке, звали Костя Архипов.
Он был высокого роста, и, как все высокие люди, сутулился, стараясь казаться ниже. Как все неуверенные в себе люди, прятал руки в карманах. Походка его, хоть и широкая, казалась вялой. Мягкие, открытые черты лица тут же выдавали всякую мысль. Он легко краснел, и это, учитывая выбранную им профессию, часто мучило его.
Перейдя мост, он направился в сторону Галерной. Потеря документов сильно угнетала его.
В последнее время ему кругом не везло. Нелепые случайности, цепляясь друг за друга, превращались в настоящее бедствие. Здесь были поджатые губы Риты, гипсово-белый абрис ее лица, недавняя кража куртки с двенадцатью тысячами в кармане, судебное слушание, от которого осталось невнятное ощущение стыда, и, наконец, уплывшие по Неве бумаги. И хоть большинство документов можно было восстановить, их утрата подводила незримую черту под остальными неудачами. Давило не только предстоящее объяснение с Жулиным, но и то, что при этом он неизбежно будет выглядеть идиотом.
Архипов работал юристом в строительной компании. Его молодость, неопытность и диплом, полученный где-то за Уралом, определили самую скромную зарплату, на которую он мог рассчитывать. Проглядывавшая в нем неуверенность приезжего, опасение потерять работу, а вместе с нею возможность платить за жилье, необходимость полагаться только на себя делали его усердным и нетребовательным. Поэтому в течение года он занимался разного рода поручениями других, более опытных юристов и, как большинство его сверстников, ждал, когда же его заметят.
И вот наконец ему улыбнулась удача: в доме на Малой Посадской протекла крыша. Осенью вода затопила этажи и подвал, зимой – превратилась в лед, весной оттаяла, и на стенах выросла плесень, в подвале завелись комары, к маю вопрос Малой Посадской, кочуя между управляющей компанией, неким Фондом и подрядчиком, как приблудный ребенок, которого никто не желает признавать, добрался до суда.
Подрядными работами занималось ООО «Добрострой».
Из разговоров коллег Архипов знал, что проблемы начались сразу после сдачи дома, и что отсыревший и отвалившийся кусок штукатурки не то убил кого-то, не то до смерти напугал.
Однажды Жулин вызвал к себе Архипова и сказал, что дом на Малой Посадской теперь его забота. Архипов разом испытал волнение, радость, прилив энтузиазма, страх неудачи, гордость и толику вспыхнувшей в сердце унизительной холопской любви.
Он подошел к делу со всей серьезностью. Зарылся в бумаги, не спал пару ночей и наконец одним майским утром одетый настолько прилично, насколько мог себе позволить, вышел из дома, полный воодушевления и надежд.
На нем были поношенные, но еще сносные туфли, с едва наметившейся белизной на носах, серый заурядный костюм, щелкавший электрическими искрами, дешевый, и потому короткий в рукавах и широкий в плечах, белая рубашка, единственная в его гардеробе, и холодная, не по сезону куртка.
Архипов жил в центре города, и, поскольку погода казалась теплой и солнечной, решил дойти до суда пешком. Но едва оказавшись на ветру, он продрог, проезжавшая мимо машина окатила его из оставшейся после ночного дождя лужи, а на Дворцовом мосту его задержал и вовсе курьезный случай, заставив изнервничаться до боли в желудке.
Со стороны Кунсткамеры вышел, поднялся на мост и остановился, задумчиво глядя на воду, большой рогатый лось. И пока автомобилисты сигналили, а пешеходы фотографировали и снимали на камеру, лось неспешно поводил головой, поглядывая то на Зимний, то на золотящийся вдали шпиль Адмиралтейства. Он не бросался под машины, игнорировал прикованное к нему внимание, но и не двигался с места. Мост пришлось отцепить, движение остановить и, отогнав зевак, ловить лося. Откуда он взялся и что делал на мосту, осталось загадкой. Архипов потерял двадцать минут.
Он влетел в зал заседаний, когда уже все, включая судью, заняли свои места, и от короткого выговора весь залился краской, суетливо зашуршал бумажками и, опустившись на стул, с избыточным вниманием стал слушать обстоятельства дела.
Известно, что в такого рода делах виноватых нет. Искать их – все равно что черпать воду ситом. Кого не схватишь – увидишь честное, добропорядочное лицо, даже если это лицо юридическое. Лицо это исполнило свои обязательства, отчиталось по ним, и зачастую отчиталось безупречно, и теперь, выволоченное на судилище, стоит с опущенными ресницами и как бы говорит: «Судите меня, но я не виновато». «Кто же виноват?» – спросите вы. А мы ответим: когда на голову падает кирпич, то виноват сам кирпич, когда под ноги подворачивается открытый люк, то виноват, конечно, люк, а если в доме течет крыша, то виновата крыша.
