Напёрсточник задумался; «Ну где?»
Он потерял тот свой заветный шарик.
И жизнь его теперь вся в неглиже,
И он похоже в ней случайный странник.
А был когда-то он на высоте,
И разводил столичные вокзалы.
Но люди оказались там, ни те,
И поменялись резко у них нравы.
И он теперь у них не божество,
И ярлыки его давно поблекли.
И было ли оно, то волшебство?
И на свои упасть придется сопли.
Умело мух, таская из котлет,
Он так крутил заучено руками.
Все превращал в итоге в винегрет,
Жонглируя народными мечтами.
Как мужик выживаешь в такой нищете?
В чем себе отказал и в чем завтра откажешь?
Скажешь люди у власти сегодня ни те?
Или боль ты свою никому не покажешь?
Ты умеешь терпеть и привыкший молчать,
За тебя говорят заэкранные мушки…
И себя самому ведь тебе выручать,
А слова, что слова? Они так – потаскушки.
Было слово кремень и пожар, и огонь,
За него на дуэль умирать уходили.
А теперь их слова как прокисшая вонь,
Как же так мужиков они в плен захватили?
И ведь тяжко в плену, а куда убежать,
Сколько сил просто так утекло стороною?
А они будут вновь тебя так убеждать,
Их вина не вина… Твоя будет виною.
Что у них посмотри что ни шаг, то обман…
И куда мужику в этом мире податься?
И нутро разъедает вчерашний туман,
Как могли они так горделиво зажраться?
Нервы криком навзрыд и кричат, и ревут,
Каждый вздох как в окоп, и живешь на пределе.
И куда они там нас еще заведут,
Новый день не тебе, а ведь будет труднее?
