1. Пролог
— Почему в-вы так смотрите на м-меня?
— Ты нереально красивая, — его голос звучит очень низко. Мирон делает глотательное движение и вдруг… накрывает меня собой.
Целует.
Без предупреждения.
Просто жестко накрывает мои губы своими, раздвигая их языком, и глубоко, настойчиво целует.
Ему не требуется разрешение.
Такие люди берут, что хотят и когда хотят.
Кофточка, джинсы… все беспощадно отправляется на пол. Я оказываюсь перед мужчиной обнаженной. Почти. На мне всё же остались трусики и лифчик. Простые хлопковые трусишки белого цвета и бюстгальтер из той же серии. Недорогой, но практичный комплект.
Распахиваю глаза от этого шокирующего понимания и моментально ловлю на себе его опасный взгляд. Волчий, дикий, пугающе прожорливый… Мирон смотрит на меня как на кусок мяса смотрел бы лесной волк. На тело тут же обрушивается цунами из колючих, морозных мурашек.
Разве может мое простенькое белье и исхудавшее тело привлечь внимание миллионера? Видимо да. Судя по потемневшим зрачкам Мирона, его заметно охрипшему голосу и участившемуся дыханию, конечно же может.
Не понимаю почему? Чем я, не богатая девушка без рода и денег, смогла зацепить опытного, амбициозного мужчину. К тому же знаменитость.
Горячий. Сочный. Удивительно мокрый поцелуй вышибает из меня жизнь. Вырывает душу с корнями из тела, отправляя её облетать грань космоса. Мне так хорошо, так беззаботно, так блаженно, что я теряюсь. Вообще!
В пространстве, во времени, в своих принципах. Просто позволяю себе хотя бы раз нарушить правила. Жить здесь и сейчас. Делать то, что хочется.
Мирон углубляет поцелуй, действуя смелее, отвлекая меня. Для того, чтобы снять с меня трусики. Подцепив резинку пальцем, он уверенно стягивает вниз по бедрам тонкую, влажную ткань.
— Стойте, а б-бельё зачем? — немного просыпаюсь я, толкнув Мирона в грудь ладонью.
— Трусики тоже лишние, потому что… они мокрые.
Он все-таки стаскивает их с меня, подносит ближе к лицу, так, чтобы я видела, и алчно сжимает в кулак до легкого треска. Я шалею от увиденного до такой степени, что мои глаза округляются. По крепкому запястью стекает прозрачная капелька влаги.
— Я же говорил. Ты мокрая…
С ума сойти.
Он наклоняется ближе, тянется к моему лицу, носом зарывается в волосы, вдыхая их аромат, отыскивая моё ушко.
— Диана, — рычит на ухо, кусая его, — ты хочешь меня, верно?
— Н-н-нет! Конечно нет! — тряхнула головой, попыталась выбраться из горячей горы мышц. Бесполезно, сил не хватит.
— Врешь! — с рыком вонзается зубами в нежную кожу, прикусывая.
— Ау!
— Девочки, которые не хотят, так обильно не текут.
Возбуждение сносит крышу Мирону, превращая его в безумного зверя. Порочного, ненормального, одержимого сексом маньяка!
— Поможешь мне?
— Не понимаю, — дрожу как в лихорадке.
Он так близко. Слишком. Я даже слышу, как бьется его сердце в груди. Быстро, зашкаливающе. Его прикосновения плавят кожу. Поцелуи сводят с ума, лишая разума. Это пытка какая-то! Не знала, что можно быть от кого-то настолько зависимой.
— Сейчас поясню.
Внезапно Мирон хватает мою руку и кладет её на ширинку, сильно сжимая.
Дергаюсь.
Обжигаюсь.
Мама… Дорогая.
Он твердый и большой.
Слишком мощный!
Между ног миллионера вырос огромный, жесткий холм.
— Это ты виновата, Диана. Ты меня возбудила! Нужно срочно с этим что-то делать. О-о-очень болит...
2. Глава 1.
— Господин Доронин! Это курьер вас беспокоит, примите доставку!
Стучу три раза в дверь из очень дорогого дерева моего очередного клиента и жду, когда он примет доставку.
Масштабы хором поражают своей роскошью. Я никогда не бывала в подобных апартаментах. Словно попала в музей. Живут же некоторые! А мой клиент, похоже, миллионер. Живет на самом последнем этаже новенькой, современной высотки. В пентхаусе, окружённым охраной.
Уныло вздыхаю. Здесь даже номер квартиры из золота выплавлен... Очень некомфортно находится мне, простой девушке-сироте, сводящей концы с концами, в таком королевстве. Завидую молча и ненавижу свою судьбу, которая так жестоко со мной обошлась. Все, что я видела за всю жизнь — обшарпанные стены сиротского приюта. Конфеты получала только по праздникам, одежду за другими детьми донашивала, которую жертвовали простые люди — волонтеры.
Дверь никто не открывает. Может я квартирой ошиблась? Еще раз читаю на конверте имя заказчика… “Мирон Доронин”. М-м, звучит очень даже важно! И пометка: “Строго! Лично в руки”.
Опять жму на звонок, нетерпеливо постукивая ногой. Смотрю на наручные часы — пять вечера. Через полчаса я уже должна быть на своей второй работе.
День сегодня выдался выматывающим! Я еле-еле на ногах стою, но у меня ещё вечерняя смена в баре. Я должна... вымыть там полы. Не знаю, как выдержу, помру от усталости, а все из-за паршивых долгов, которые так “щедро” повесил на меня подлец отчим. Повесил и сбежал.
На весь этаж помпезной высотки раздается жалобный рык — это рыдает от голода мой живот. Я опять не успела поесть. Да и денег у меня сегодня только на проезд. Зарплату обещали выдать сегодня после смены. Кушать очень хочется… Дожить бы.
Неожиданно я слышу шаги. Вытягиваюсь по струнке смирно, когда дверь резко распахивается. Превращаюсь в статую… Я вижу перед собой жутко красивого знойного брюнета с грубоватыми чертами лица и модной щетиной, покрывающей его подбородок с ярко выраженной ямочкой.
Намертво к полу приклеиваюсь, не в силах оторвать от него глаз. Тем более, если он вышел меня встречать… в черном шелковом халате, ткань которого прилипла к его спортивному, накачанному телу, соблазнительно обклеив каждый его рельефный мускул. Каждый сантиметрик его божественного тела излучает невероятную брутальную мощь. Ауру первосортного самца!
— Доброе утро… вечер… день! То есть, — глупо улыбнувшись, растерялась я, протягивая конверт господину Доронину. — Возьмите и распишитесь.
Ух, мамочки!
Не каждый день встретишь воочию самого настоящего миллионера, да еще и парочкой слов с ним перебросишься. Он же вылитый лидер рейтинга “Форбс”. Это опасно-прекрасно лицо кажется мне знакомым. Где-то я его уже видела… И взгляд у него дикий, хищный. Черные глаза, как у беркута, увидевшего дичь, сужаются сжигая меня в пепел.
Почему он ТАК опасно на меня смотрит?!
Словно… мечтает сожрать.
— Прошу вас, возьмите пакет и распишитесь, — краснея, напоминаю я ему, но мужчина не торопится. Он всё также голодно и властно меня изучает.
Руки начинают дрожать, пакет трясется вместе с ними. Я стараюсь быть вежливой и улыбчивой, а у самой сердце, как у зайца падает в пятки от волнения.
— Очень смешно, милая, — наконец, мужчина оживает. Я впервые слышу его голос. Он как айсберг. Холодный, морозный. Пробивает до самых костей, превращая внутренности в лёд.
