Сделай то, что должен, так, словно хочешь этого.
Славой Жижек
Мой отец умер пять месяцев назад. Считать, что он ушел в удобный момент или в неудобный, – это зависит от того, чьими глазами посмотреть. По мне, так он не имел ничего против того, чтобы уйти вот так внезапно и именно тогда. Узнав о его смерти, я даже подумала, что он сам все устроил, – правда, мне так казалось, пока я не услышала подробностей. Для случайности все выглядело чересчур картинно.
За несколько недель до смерти отца мои родные яростно спорили, а предметом их споров было наследство – у них все никак не получалось поделить принадлежавшие нашей семье летние домики на острове Валэр. И всего за два дня до того, как отца не стало, я тоже ввязалась в этот спор, приняв сторону старшего брата и выступив против двух моих младших сестер.
Об этой ссоре я узнала самым удивительным образом. Я с нетерпением ждала того субботнего утра, потому что дел у меня никаких не планировалось – разве что подготовить материалы для семинара о современной драме, который должен был состояться тем же вечером в Фредрикстаде. И тут мне позвонила Астрид, моя сестра. Ноябрьское утро было чудесным и ясным, в окна светило солнце, и можно было бы подумать, что на дворе весна, если бы деревья не тянулись голыми ветками к небу, а земля не покраснела от опавшей листвы. Меня переполняла радость, я сварила кофе и предвкушала, как поеду в Фредрикстад, как по окончании семинара буду бродить по улочкам, как мы с собакой – а я собиралась взять ее с собой – заберемся на земляной вал и станем любоваться видом на реку. Я пошла в душ, а когда вышла, то увидела, что Астрид звонила уже несколько раз. Наверное, по поводу статей, которые я помогала ей редактировать.
Ответила она шепотом. «Подожди-ка», – сказала она, а где-то рядом с ней что-то жужжало, словно Астрид находилась в помещении с электроприборами. «Подожди, – по-прежнему шепотом повторила она, – я в больнице». Теперь слышно ее было лучше, жужжание стихло. «Я тут с мамой, – сказала она, – но с ней все в порядке. Опасности нет».
«Передозировка, – сказала она, – мама ночью переборщила с лекарством, но сейчас уже все хорошо, просто она немного устала».
Такое случалось и прежде, но тогда этому событию предшествовала долгая череда трагических событий, поэтому я не удивлялась. Астрид повторила, что все хорошо и что опасности нет, но что пришлось ей нелегко. Мама позвонила ей в пять утра и сказала, что ей плохо: «У меня передозировка». Астрид с мужем были накануне вечером на празднике, только-только вернулись домой и вести машину не могли, Астрид позвонила отцу, тот нашел мать лежащей на полу в кухне и связался с соседом, врачом по профессии. Прибежавший на помощь сосед сомневался, стоит ли вызывать «Скорую», но на всякий случай все же вызвал. «Скорая» отвезла маму в больницу Диаконйемме, где мама сейчас и лежала, – ей ничего не грозило, но она чувствовала себя очень, очень уставшей.
«Почему?» – спросила я, и Астрид забормотала что-то невнятное, но мало-помалу я поняла, что наши семейные дачи на острове Валэр достались двум моим сестрам, Астрид и Осе, а нашему брату Борду об этом не сообщили, и когда он обо всем узнал, то понял, что недвижимость еще и оценена чересчур дешево. «Ему это не понравилось, и он прямо взбесился», – заявила Астрид. Недавно она написала ему – маме исполнялось восемьдесят, отцу – восемьдесят пять, готовилось торжество, и Астрид спросила у Борда, придет ли он с семьей на праздник, но Борд ответил, что не желает ее видеть, что она захапала себе дачу на Валэре, что этот случай лишь в очередной раз доказывает, как несправедливо на протяжении многих лет распределялись в семье финансы и что справедливости Астрид хочет лишь для самой себя.
Услышав этот тон и выражения, Астрид ужаснулась и показала это сообщение маме, которая тоже встревожилась, приняла чересчур большую дозу лекарства и угодила в больницу, так что в какой-то степени это Борд во всем виноват.
Когда Астрид позвонила ему и рассказала о передозировке, Борд обвинил в случившемся ее. «Он такой равнодушный, – пожаловалась она, – и в войне использует самый нечестный способ. Детей». Дети Борда удалили Астрид и Осу из друзей в Фейсбуке и написали нашим родителям, что им жалко терять дачу. Мама очень испугалась, что дети Борда прекратят с ней общаться.
Я попросила Астрид пожелать маме от меня скорейшего выздоровления. Что мне еще оставалось делать? «Ей это будет приятно», – ответила Астрид.
Удивительно, какие случайности приводят нас к людям, которые впоследствии определяют ход нашей жизни, подталкивают или заставляют делать выбор, меняющий жизненный путь. А может, это вовсе не случайности? Может, мы чувствуем, что эти люди способны подтолкнуть нас к тому пути, которым мы осознанно или бессознательно желаем пойти? Поэтому таких людей мы и не отталкиваем. А кто-то, возможно, готов столкнуть нас с желанной дороги, и от таких людей мы стараемся отдалиться? Удивительно, насколько исход решающего для нас дела может зависеть от некоторых людей лишь потому, что нам вздумалось спросить совета именно у этого человека.
Кофе я так и не выпила – разволновалась, оделась и вышла проветриться на улицу. Мне казалось, что реагирую я чересчур бурно. Я позвонила Сёрену, знавшему нашу семью лучше других моих детей. Его случай с передозировкой, разумеется, удивил, однако с бабушкой такое и прежде бывало, и все всегда заканчивалось хорошо, она успевала вовремя позвонить близким. Когда я дошла до дач и оценки имущества, сын задумался и сказал, что понимает, почему Борд так отреагировал. В отличие от меня, Борд с родителями не порывал и постоянно был рядом, может, не так близко, как Астрид и Оса, но ведь не штрафовать же его за это.
Я позвонила Кларе. Та возмутилась. Заигрывать с самоубийством – это плохо. Отдавать семейные дачи двум из четверых детей, да еще и занижая при этом стоимость имущества, – это никуда не годится.
Конечно, это только родители вправе распределять наследство, но в последние годы они неоднократно заявляли, что имущество распределят среди детей поровну. А теперь получается, что в качестве компенсации за дачи мы с Бордом получим совсем ничтожную сумму. Как я поняла, Борд разозлился из-за этого и еще потому, что никто ему не сказал, что сделка уже состоялась. Мне тоже не сообщили, но я порвала с родными много лет назад. В последние двадцать лет из всех родственников я общалась только с Астрид – моей младшей, но не самой младшей сестрой, да и ей звонила лишь пару раз в год. Так что я здорово удивилась, получив несколько месяцев назад поздравление с днем рождения от моей самой младшей сестры, от которой сто лет не было ни слуху ни духу. Она писала, что и раньше поздравляла меня, но посылала поздравления на неправильный номер. Все встало на свои места. До этого момента против одного Борда было двое сестер – Астрид и Оса, но с моим появлением все могло измениться. Тем не менее я сказала, что наследство меня не интересует. Мои сестры надеялись, что при этом мнении я и останусь, но уверенности у них не было. Я сказала об этом Астрид, когда та уговаривала меня помириться с родителями. Она давила на чувства – по крайней мере, мне так показалось, – расписывала, как им меня не хватает, что они постарели и скоро умрут, почему бы мне не прийти на какой-нибудь семейным праздник или юбилей? Наверняка об этом ее просила мама. Но разговоры о старости и смерти меня не растрогали, наоборот – я рассердилась и расстроилась. Она что, считает мои доводы безосновательными? Я же им все по полочкам разложила. Объяснила, что от матери с отцом меня тошнит, что общаться с ними как ни в чем не бывало – это себя не уважать, у меня не выйдет, я пыталась! Особенно мне стало неприятно уже позже, ночью, когда я писала ей электронное письмо. Я написала, что не желаю больше видеть родителей, что на Бротевейен ноги моей больше не будет, и что, если хотят, пусть лишают меня наследства.
