Маргаритка.
Открытые настежь окна привносят мягкую прохладу зарождающейся ночи. Лениво колышущиеся занавески, слабо переливаются в лунном свете, заставляя меня, заворожено глядеть на меняющуюся в мертвенном свете поверхность. Не люблю ночь и просто не переношу лунный свет. Когда-кто- то вытаскивает наружу, самые жуткие детские страхи и облекает их в осязаемую форму, чтобы поиграть с твоим воспаленным сознанием. Эти кошмары, поселились в моем сознании прошлым летом, вовремя отдыха.
Знакомый диггер позвал нас провести отдых в заброшенной деревеньке, стоящую около брошенного людьми старого тракта. Тогда, заинтригованные новизной, мы с радостью согласились присоединиться к нему. Вскоре, каждый из нас осознал, что отпуск получился, мягко сказать необычный. С тех самых пор, я боюсь лунных ночей и каждый раз, не уверенный в своей памяти, пытаюсь доказать себе, что это был, лишь кошмарный сон! Но нет…
Люди в своей привычке жить, стараются познать окружающий мир полностью. Сознание человека покоится в абсолютно познанном пространстве и поэтому, любое событие, выходящее за пределы нашего понимания, смертельно пугает.
В той поездке, нас было четверо и каждый по-своему перенес произошедшее. Кто-то носит рубцы на теле, а кто-то лечится от шрамов духовных. Я с тех пор плохо сплю по ночам, тревожно вглядываясь в полумрак и вздрагивая от сторонних звуков! Иногда мне кажется, что ее подернутые мертвой поволокой глаза, смотрят на меня из темного, плохо различимого ночью окна! Дикий страх захлестывает мое сознание и руки непроизвольно начинают трястись! Что бы как-то занять время вынужденной бессонницы, я решил описать события, которым оказался свидетелем. Произошедшее по-прежнему не укладывается в моей голове, но, с тех пор, я понял для себя главное. Зло – это порождение человека, клеймом выделяющее нас из всего остального мира и это нельзя изменить, нельзя осознать, можно только почувствовать.
Глава 1.
Выходные! Наконец-то, и казалось бы ничего особенного, но когда отпашешь без продыху полгода, начинаешь по-особому ценить это незатейливое слово. Пусть это не много, всего пять дней, но я распланировал их давно, в те времена, когда мог о них только мечтать.
Стоит знойное лето и мечта одна, уехать подальше от города, окунуться в лоно природы и забыть, забыть о бешеном круговороте, из которого вырвался. Бескрайние поля, накрытые голубоватой далью, перемежаемые редким сосновым лесочком. Ленивая лазурь озерных вод, освежающе манящая, останавливает дерганое течение времени. Ненавязчиво зовет, созерцать окружающее великолепие, плеском ласковых волн, набегающих на берег. Эх, пока что я в городе, с желанием хорошо выспаться, но завтра, надо бежать из задыхающегося от летней жары города!
Первый выходной день пролетел незаметно, в делах – не требующих отлагательств. По великому закону подлости, время отдыха, таяло на глазах, растворяясь в багровом закате. Редкие кусты во дворе, махали чахлой листвой, вслед уходящему за раскаленный горизонт солнцу. Гомон детворы потихоньку замирал, пробуждая вокруг другие звуки, предвестники ночной жизни города, который казалось, никогда не спал. Запиликал телефон. Я, не расставаясь с кружкой чая, расслабленно прошел в коридор и взял трубку. Расслабленное сознание наполнилось жизнерадостным голосом:
– Здорово, дружище, – голос Макса, пылал энтузиазмом, словно не было в его жизни знойного, летнего пекла.
– И вам не хворать, – расслабленно парировал я, жизнерадостный напор. Организм, получивший долгожданный отдых, чурался кипучей жизнедеятельности, погруженный ленивое, полусонное состояние.
– Прешься? – прочувствовал мое состояние, догадливый Макс.
– Даа! – восторженно выдохнул я.
– Тут такая тема, дружище. Витька едет в очередную вылазку. К Хамар-Дабану, по заброшенной с советских времен дороге. Хочет найти брошенную людьми деревушку. Зовет нас с собой, ты как?
– Почему бы и нет, – вспоминая Витька, ответил я, тот всегда отличался странностями, зацикленный как Плюшкин на старых вещах, вечно натирал какие-то чайники, крестики. Гордо показывал нам монетки, собирая у себя в доме всякое барахло, мы же, тихо подсмеивались над ним. Что же ты в строители пошел, надо было в археологи идти, – говорили мы. На что он тяжко вздыхал, но странное свое хобби ни в какую не оставлял. Как бы там не было, рассказывал он интересно и озвученное Максом предложение, показалась мне привлекательным.
– Я тоже думаю съездить из интереса, посмотреть, чем он занимается. – Макс никогда не любил однообразие. По ноткам в голосе, я понял, что он уже давно договорился с нашим страстным землекопом о совместной поездке.
– Ладно! Поехали, на деревню, к бабушке, – усмехнулся я, соглашаясь окончательно. В принципе, какая разница где отдыхать от удушливого пекла, раскалённого города.
– С утра, Витька за тобой заедет. – поставил окончательную точку Макс.
Некоторое время, мы говорили на нейтральные темы. Договорившись, встретится завтра пораньше, я пошел собирать в поездку необходимые вещи, чтобы не тратить на это время с утра.
Будильник выбил меня из объятий сна, оставляя легкую полудрему, которая никак не хотела расставаться с мягкой подушкой. Некоторое время я пытался бороться с непередаваемым, постельным уютом и не известно кто в конечном итоге бы победил. Неожиданный звонок в дверь, прервал блаженное состояние, заставил с трудом натянуть на себя джинсы и пойти открывать двери утренним визитерам.
– Здорово! Ты спишь, что ли? – напористо запричитал конопатый землекоп. Показушничал Витька перед своим напарником, которого привел с собой.
– Да не, я норм, – поздоровался я с деятельным крикуном.
– Это, Сашка, – махнул он в сторону напарника, тот кивнул головой, и мы обменялись крепким рукопожатием. Витька деловито вводил меня в курс задуманного нами предприятия, а его напарник, согласно кивал головой. Одинаковые ростом, они больше походили на родственников, разве что Сашку природа пощедрее одарила мускулатурой. Более крепкий и спокойный, он, тем не менее, постоянно находился в тени Витьки, который, несмотря на тщедушность, был явным заводилой и обладал неугасаемой харизмой. Начитанный и сообразительный, он всегда был приятным собеседником, способный поговорить на абсолютно любую тему, лишь врожденное правдолюбие постоянно окрашивало его речи, оттенком горечи несогласного человека.
Впрочем, доводы его были убедительны, поэтому спорить с ним, было делом заранее бессмысленным. И лишь, когда речь заходила о его любимом хобби, Витек расцветал, речь становилась идиллической, казалось, он погружался в другой мир, тот, который он считал единственно правильным. Они словно дополняли друг друга, Витек генерировал идеи, а молчаливый Сашка профессионально воплощал их в жизнь. Кроме этого, он оказался еще и владельцем модифицированной уазика «таблетки», без которой, как объяснил Витек, у нас не было шансов добраться до места. Санек оказался парнем сдержанным, с крайне невозмутимым взглядом на многие вещи, которые мы обычно обсуждали крайне эмоционально.
