Подруги поставили вещи рядом, потом Светка забрала у Натальи сотовый и отошла в сторону: для экономии девушки взяли с собой только один телефон.
– Папуля! Все нормально, доехали, скоро зайдем внутрь.
– Чего застряли, заходите, – директивно ответил папулин бас.
– Лариса просила подождать, посылку привезти хочет – пятую уже! – засмеялась дочь. – На работе попросили, отказать не смогла.
– Если на работе, тогда ладно.
Лариса работала в фирме, где сотрудникам платили достаточно щедро, и народ держался за свои места. И если о небольшой услуге попросил кто-то из начальства, пусть даже мелкого, то лучше было не отказывать.
Четыре посылки были упакованы в чемодан и составляли основную часть его веса. Самая большая – Олюне, давней подруге матери, которая и организовала для двух девушек поездку по Египту значительно дешевле обычной: все оплачивалось не из-за границы через накручивающие цены фирмы, а на месте – напрямую. Только благодаря Олюне родители отпустили подруг одних.
– Ты там смотри, – буркнул отец, – в подоле-то арабчонка не принеси.
Светка не обиделась, потому что привыкла к его кусающей словом прямоте. Мама так и называла его: «солдафон ты мой». На это он не злился, поскольку таковым и был. Полковник, не дослужившийся до генерала исключительно из-за прямого и принципиального характера, был обычно немногословен и дипломатию не разводил. Но при этом Светка со своими девчачьими проблемами шла к нему, а не к матери, которая впадала в панику по малейшему поводу.
– Скажешь, папуля! Мне и наши ребята не нужны, а курортные ловеласы – тем более. Мне еще до диплома далеко!..
– Я предупредил, – сурово закончил папуля, чмокнул трубку и отключился.
И почти сразу появилась красавица Лариса, стройная, как будто и не родила двоих мальчишек, но и не тощая, как некоторые радеющие о фигуре; благоухающая дорогим парфюмом и строго, как требовали правила фирмы – с работы явилась, – но элегантно одетая. Все мужчины в радиусе видимости уставились на нее. Она тащила пакет с яркой цветной картинкой с английскими буквами, склонив под его тяжестью правое плечо.
– Лариска! – ахнула Светка. – Там что – булыжники?!
– Проспекты, – слабая физически, сестра перевела дух, поставив пакет на землю. – Шеф попросил передать для дружественной фирмы. Ты же у нас сильная, изобразишь, что здесь не больше пяти кэгэ, а в аэропорту тебя встретят с табличкой «Света». Ну, что тебе стоит?
Для сестры Светка готова была тащить в одной руке и двадцать килограмм! Она еще раз подняла пакет – тяжело, но ничего… справится.
Заторопила пунктуальная Наталья, и Лариса, обняв сестру, поцеловала ее в щеку.
Сестры были похожи, только у старшей черты лица точеные, оформившиеся, а у младшей еще по-детски мягкие, но – как авторитетно заявляли родители – у нее еще все впереди. И цвет волос разнился: Лариса щеголяла пышными пепельными кудрями – в маму, а волосы Светки – прямые, тяжелые, непослушные, с легким каштановым отливом – как у отца. И старшая была стройней и выше ростом. При этом она ела что хотела, ни в чем себе не отказывая.
– Ну, с богом, девчонки! – Лариса подтолкнула их к «зеленому» коридору.
От паспортного контроля Светка замахала рукой, выглядывая в толпе провожающих сестру. Та махнула в ответ. Все, они за границей! Одни, без старших! Ура!!!
Светка не раз бывала в Египте с папулей и мамой – впервые они поехали туда, когда цены в отелях упали до фантастически низких: прежде-то ехать всей семьей им было не по карману. Отец объяснял случившиеся перемены террористическим актом в Луксоре, у храма Хатшепсут, где погибли туристы из разных стран, после чего почти все иностранцы, естественно, с перепугу покинули Египет. Кроме русских, конечно: для многих это была единственная возможность окунуться в теплое море, поваляться под жарчайшим солнцем, съездить к Пирамидам или в древний Луксор, чтобы полюбоваться захоронениями фараонов в Долине Царей. Русские не то чтобы поехали – рванули на отдых, их трудно было чем-то запугать. Что уж говорить – у тех, кто пережил девяностые в разбойной Москве, криминальном Питере или безбашенном Свердловске и прочая и прочая и прочая… – страх как-то притупился. Ну, случилось, так бомба в одно место два раза не попадает! Тем более что отдых на родном Черном море отпугивал ценами.
В первый раз папуля сам купил путевки в недорогой отель; и чтобы попасть на пляж, надо было перейти через дорогу в другой отель, который стоял уже непосредственно на берегу моря.
Потом они стали ездить в более приличные гостиницы – каждый раз в новые. Конечно, приходилось кое в чем экономить, но это было счастье! Ведь Светка уже стала забывать – какое оно, море! В детстве она отдыхала в Крыму в военных санаториях с папулей, иногда – только с мамой, когда папуля бывал, как обычно, занят. А потом пришла эта самая перестройка, которую папа и мама так не любили, да и Светке любить ее было, в общем-то, не за что. Пришла перестройка, и ушла безопасность – это было понятно даже самому аполитичному человеку…
Лариса давно уже не отдыхала с родными, она, как сама считала, удачно вышла замуж за крутого топ-менеджера крутой топ-фирмы, который со временем стал ее владельцем, – и ездила с мужем в Европу и на экзотические острова. Но однажды они залетели и в Египет, чтобы – как объяснили – «отметиться». Остановились супруги в дорогущем отеле, вели себя высокомерно, и рядом с ними родители стухли, чувствуя себя неловко и как-то неполноценно. Уже на второй вечер, возвращаясь в свой «Гифтон», папуля отрезал:
– С Ларискиным лордом отдыхать больше не будем, точка.
Но в тот раз они все-таки выдержали до конца. Ради Лариски: Светка понимала, что отец чувствует себя виноватым перед старшей дочерью, детство которой прошло в дальних гарнизонах, а младшей этого добра мало досталось – перевели в Москву. Самой Светке гарнизоны не мешали весело провести часть детских лет, ей там даже больше нравилось, чем в столице – свободнее и условностей в поведении меньше. Но Лариска-то искренне переживала! Она всегда интуитивно тянулась вверх, к власти и деньгам – в кого пошла, непонятно, – и в институте ощущала себя провинциалкой среди московской тусовки, в которую с трудом пробилась. Это чувство мучило ее всю не слишком долгую тридцатилетнюю жизнь, и папуля винил себя, что не отправил дочь в свое время в Москву к бабушке, своей матери, пока та была жива и даже намекала сыну на это… Но ему понравилось, что после замужества Лариса не оставила свою должность и к мужу под крылышко тоже не перевелась: предпочитала быть самостоятельной, чем очень напоминала отца – хоть в чем-то…
