Анна Наринская - Не зяблик. Рассказ о себе в заметках и дополнениях

Не зяблик. Рассказ о себе в заметках и дополнениях
Название: Не зяблик. Рассказ о себе в заметках и дополнениях
Автор:
Жанр: Публицистика
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2016
О чем книга "Не зяблик. Рассказ о себе в заметках и дополнениях"

Книга журналиста Анны Наринской – это не только сборник ее лучших заметок о главных культурных событиях десятилетия. «Не зяблик» – своего рода критический дневник, в котором автор размышляет о времени и о себе, о том, может ли искусство что-то изменить в жизни общества, и задается вопросом, когда и почему это общество утратило способность к диалогу. Письмо Надежды Толоконниковой из колонии, «Благоволительницы» Джонатана Литтелла, дискуссии о диссидентстве и девяностых и многое другое – это то полотно, из которого соткан наш сегодняшний взгляд на мир. Автор безжалостно и точно анализирует этот взгляд и то, как он менялся.

В книгу вошли статьи, опубликованные издательским домом «Коммерсантъ», и тексты, которые печатаются впервые.

Бесплатно читать онлайн Не зяблик. Рассказ о себе в заметках и дополнениях


© А. Наринская, 2016

© И. Лунгин, иллюстрации, 2016

© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Издательство CORPUS ®

Предуведомление

>Бывают книжки, воплощающие собою мечту читателя. Их не так уж мало: «Кентерберийские рассказы», «Горе от ума», «Повести Белкина», «Голубая книга» Зощенко, «Стоунер» Джона Уильямса, «Настольная книга бармена». Каждый может продолжать этот список по собственному желанию, даже просто его составление – это вполне упоительное занятие.

>Гораздо меньше книг, представляющих собой мечту писателя – того, который эту книгу написал. То есть нет, конечно, чувство, описанное восклицанием «ай да Пушкин, ай да сукин сын», возникает у многих и даже регулярно (журналиста оно практически неизменно накрывает в то самое мгновенье, когда курсор наконец-то упирается в прямоугольничек send буквально за полминуты до дедлайна). Но потом почти всегда наступает если не разочарование, то охлаждение.

>Такое происходит и с так называемыми настоящими писателями, а уж у автора, который пишет тексты часто и по поводу (в «Коммерсанте» когда-то их строго-настрого запрещали называть «статьями», это звучало слишком напыщенно, только «заметками»), ощущение неудовлетворенности входит в профессию. Даже если не писать репортажей, даже если не писать о политике, все равно – рассуждая хоть об издании обретенной средневековой рукописи, хоть о ремастеринге альбома The Beatles, ты все равно пишешь про здесь и сейчас. Про нас сегодняшних, которые эту рукопись читают, этот альбом слушают. Про людей и страну, в которой эта книжка, этот альбом, этот фильм появились. А потом проходит время (совсем небольшое, особенно в России, где оно теперь идет, вернее катится, очень быстро) – и все меняется. И дело не просто в том, что происходят события, которые невозможно было предсказать (и, главное, не хотелось предсказывать). И не только в том, что наши герои нас предают.

>Даже не меняясь кардинально, реальность как будто припорашивает слова и утверждения пеплом забвения. Твои мысли, еще недавно казавшиеся такими острыми, теперь требуют корректировки – потому что мир вокруг скользким образом видоизменился. Твои реакции, такие точные тогда, кажутся – если посмотреть на «тогда» из «сейчас» – преувеличенными или, наоборот, недостаточными.

>Но все кончено, поезд ушел, газета вышла, ссылка провалилась вглубь интернета, что сказано, то сказано. И вроде бы беспокоиться не стоит – легкая смена курса входит в профессию, это же все понимают, но где-то под ложечкой все равно слегка посасывает, и каждый новый текст, противоречащий тем, старым, заставляет ежиться от собственной непоследовательности и искать утешения.

>До некоторой степени утешителем тут оказывается Лев Толстой. Вернее, Максим Горький, рассказавший о Толстом такое: когда (довольно часто) яснополянского старца упрекали как раз в непоследовательности, он «распускал по всей своей бороде сияние» и говорил: «Я не зяблик». В том смысле, что Лев Николаевич не считал себя обязанным всегда повторять одну и ту же песню, придерживаться в точности тех же самых идей.

>Но даже понимая, что у тебя нет долга всегда щебетать в одной тональности, очень часто хочется, нет, не то чтобы объясниться, а что ли соразмериться с самой собой. Понять, чем твое «тогда» отличается от твоего «сейчас». Какие из твоих взглядов меняющаяся реальность (и всеобщая внешняя, и твоя собственная – внутренняя) превратила в ничто, какие – пошатнула, какие – оставила без изменений. И предъявить это понимание другим.

>О такой ревизии мечтает чуть ли не каждый автор, уж во всяком случае тот, который пишет тексты часто и по поводу. Эта книжка – в некотором роде осуществление такой мечты.

>Вы скажете, что в скором времени это мое теперешнее «сейчас» тоже превратится в «тогда» и эту ревизию опять нужно будет ревизовать.

>Это правда.

>И тогда самое время будет вспомнить, что я не зяблик.

Часть I

>Начну с самого сложного. Ну или почти с самого сложного. Заметки (будем называть их так, по-коммерсантовски), которые пишешь под влиянием захлестнувших тебя чувств, – вещь опасная. Собственная восторженность раздражает – спустя время – больше всего. Хотя часто оказывается, что неподдельное чувство – это вообще самое ценное, что остается в тексте. Только оно, это чувство, должно быть именно неподдельным, а не достигнутым путем самовозгонки. Другое дело, что от этого «самовзвинчивания» очень трудно удержаться в тот момент, когда ты поражаешься, восхищаешься или, наоборот, злишься, – некоторая взвинченность кажется естественной. Настолько, что ты даже ее подгоняешь. Потом оказывается, что – зря.

>В сентябре 2013 года Надежда Толоконникова, находившаяся тогда в исправительной колонии № 14, где она отбывала двухлетний срок, к которому ее вместе с Марией Алехиной приговорили за акцию их группы Pussy Riot в Храме Христа Спасителя, передала из колонии письмо. Там она писала об ужасных и, главное, унизительных условиях, в которых находятся заключенные в этой колонии. Это письмо меня поразило. Не только как свидетельство, а почти как стихи. Или, вернее, как и то и другое.

>Я тогда написала, что «письмо Надежды Толоконниковой – лучшее литературное произведение, которое я прочла за последнее время». Сегодня я думаю: было ли это правдой? Я смотрю на книжные рецензии, которые писала в то время. Вот я хвалю «Любовь Муры» Николая Байтова, «Перевод с подстрочника» Евгения Чижова. Это хорошие книжки. Во многом недооцененные, так что, вероятно, надо было потратить на их «продвижение» больше энергии. Правильно ли было ставить их и письмо Толоконниковой на одну доску, причем в пользу последнего? Этого я и сейчас не понимаю.

>В статье я привлекаю себе в союзники Корнея Чуковского, который сделал в похожей ситуации то же самое. Это успокаивает. И дает возможность и сейчас – три года спустя после того, как я эту статью написала, – переключиться на главное. На то, что положение заключенных в колонии № 14, да и любой другой колонии с тех пор не изменилось.

Письмо Надежды Толоконниковой из исправительной колонии № 14

27.09.2013

Письмо Надежды Толоконниковой из исправительной колонии № 14 – лучшее литературное произведение, которое я прочла за последнее время.

Осознала, почувствовала это я сразу же, как только его прочитала, но сначала мне с этим ощущением было как-то неуютно, что ли. Как будто признание этого текста литературой хоть немного принижает поступок его написавшей и реальные страдания, которые за ним стоят. Но это, разумеется, ложное чувство, чувство, рожденное несвободой, вечной теперешней оглядкой на то, «как тебя могут понять», чувство, уничтожающее возможность прямой речи.


С этой книгой читают
Настоящие пенсии обеспечивают весьма скромный уровень жизни. В книге дается обоснование того, что любой пенсионер может достичь процветания без пенсии. Гражданин любой страны может получать доходы, многократно превышающие пенсионные выплаты. Эти условия уже существуют в обществе, необходимы цивилизационные сдвиги, обеспечивающие экономическое процветание для всех без пенсии. Например, в России вы можете получать более 80 тыс. рублей ежемесячного
В новую книгу известной казанской поэтессы Наили Ахуновой, заслуженного работника культуры РТ, лауреата премий имени М. Горького и С. Сулеймановой, вошли литературные портреты известных писателей и художников Татарстана и России, а также хайбуны – прозаические миниатюры с вкраплениями хайку (трёхстиший). Они посвящены природе, семье, Казани, размышлениям о жизни – в богатстве и разнообразии её проявлений, точных и тонких деталях и нюансах повседн
Один световой день – наши утра и ночи жизни на планете. Повесть о том, как формировалось мое художественное восприятие окружающего мира, как детская мысль о том, что Земля находится в космосе, а значит и я живу в космосе, стала основой моей фантастики.
Очерки о знаковых событиях и поездках автора – это желание в определённых жизненных обстоятельствах, переделав материалы со своих блогов в своеобразные очерки, пережить эти события ещё раз, заново прочувствовав встречи и знакомства с хорошими творческими людьми. Это попытка проиллюстрировать читателю, что жизнь – это круги по воде от однажды брошенного камня, которые с каждым кругом охватывают всё большую и большую площадь водной поверхности.
В данной книге мы рассмотрим силовую методику для развития мегасилы мышц передних дельт с применением эффекта вертикальной весовой разгрузки позвоночника.
В данной книге мы рассмотрим силовую методику для развития мегасилы мышц средних дельт с применением эффекта вертикальной весовой разгрузки позвоночника.
Алана не хотела покидать родные края. А в особенности для того, чтобы участвовать в отборе невест для принца Нэвера. Что может быть унизительнее для дочери лесного короля, чем прыгать под дудочку людей, доказывая ненужное право быть достойной Его Высочества?Но таковы условия договора, который не нарушить. И Алана – истинная лесная дриада, выполнит их с честью.А вот уцелеет ли Нэвер или выживет ли принц? Кто знает.
Попав в другой мир, я забыла многое, даже собственное имя, но не руку, державшую тот самый кинжал, и перстень с янтарем на этой руке. Теперь я адептка в Академии лунитов – один из сильнейших магов. Но однажды я узнаю, что владелец перстня тоже находится в этом мире. Его называют лунным драконом, и я намерена найти его, чтобы выяснить правду о своем прошлом. Но могла ли я предположить, что влюблюсь в своего убийцу?