Сериал «Большой знак» снимали в здании телецентра БиБиСи, располагавшемся прямо напротив станции метро Вуд-Лейн в Уайт-Сити. Ведущему актеру этого сериала Алексу во всем районе «белого города» больше всего нравился Хаммерсмит-парк – жаль, никогда не хватало времени туда выбраться.
– О, Алекс, ты сегодня пораньше?—сказала утром 22 декабря гримерша Кэти, приглашая его за столик. Все называли ее Кэти, хотя она была на пороге пенсии. – Я уже говорила, как мне нравятся твои выразительные скулы?
– Я бы сделал комплимент твоим легким рукам, – отозвался Алекс, – да боюсь получить обвинение в харассменте.
– И тебя не смущает, что мне скоро шестьдесят? – Кэти улыбнулась, и от ее глаз протянулись милые морщинки, которые так напоминали Алексу его бабушку. – Слышала, сегодня новый актер выходит, на замену Нельсону. Как думаешь, сработаетесь?
– Хотелось бы, – кивнул Алекс.
– Говорят, правда, – Кэти понизила голос до конфиденциального, – он какой-то больной.
– Чем это? – напрягся Алекс.
– Не знаю, вроде чем-то неизлечимым.
– Наверняка эти слухи преувеличены, – сказал Алекс не слишком уверенно. Меньше всего ему хотелось проблем еще и на работе. Все, что ему хотелось от работы, – это без проблем дожить до окончания съемочного дня. – У нас ведь и здоровые не всегда выдерживают график.
– Подробностей не знаю, но шефы одобрили, в рамках инклюзии. Все, готово! Люблю с тобой работать, ты не дергаешься и выглядишь неплохо и без меня, – она послала ему воздушный поцелуй, и Алекс сделал вид, что поймал. Кэти снова уложилась в десять минут, и оставалось еще время сходить купить кофе. Или поговорить с креативным продюсером Камиллой. Алекс выбрал второй вариант и поднялся на второй этаж, где располагался ее кабинет в стиле «минималистичный шик».
– Восемь утра? – Камилла отставила свою любимую фарфоровую чашку. Камилле было под пятьдесят, она одевалась неброско, и ее темное каре в любой ситуации выглядело аккуратным, волосок к волоску. Своей семьи у нее не было, и кажется, она не очень-то заморачивалась по этому поводу. Начинало светать, и в большие панорамные окна позади ее белого кожаного кресла уже проникали тусклые лучи зимнего солнца. – Конечно, я испытываю к вам некоторую слабость, но все же не стоит перегибать. Я не выпила еще и второй чашки кофе.
– Я ненадолго, – заверил Алекс и сразу же перешел к сути, минуя бодрящий разговор о погоде: – Я слышал, у нового актера какая-то болезнь?
– Не беспокойтесь, не заразная, – Камилла подумала и все же отхлебнула свой черный несладкий кофе, пока не остыл. По кабинету поплыл горьковатый аромат.
– Хотелось бы все-таки знать. Вдруг у него во время сцены случится какой-нибудь приступ, надо же быть готовым.
– Как к этому подготовишься, – вздохнула Камилла.
– Хотя бы захватить с собой подручные медпрепараты.
– Все, что нужно, у меня с собой, – донесся до них голос с классически поставленным произношением. Алекс обернулся. На пороге стоял худощавый светловолосый незнакомец в синем свитере в белый горох, брюках в тонкую полоску и с зеленым пуховиком, перекинутым через руку. Сумбурный стиль «эклектика» довершала внушительная трость вишневого цвета, на которую он опирался. В его тонких чертах была легкая, почти неуловимая асимметрия, и если бы Алекс никогда с этим не сталкивался, он бы даже ее не заметил. Но он сталкивался, и он заметил. – Доброе утро.
Продюсер сказала нарочито бодрым голосом:
– Вот заодно и познакомитесь. Это досто…
– Филипп.
– Филипп Сноудон, запамятовала, – поправилась она, – а это наш ведущий актер Александр Воронцовски. Он поляк, – зачем-то добавила она. – Надеюсь, вы сработаетесь.
– Хороший сегодня денек, не правда ли? – неловко сказал Алекс.
Новичок мрачно на него посмотрел, и Алекс понял, что избежать проблем все-таки не удастся.
Глава 1. О том, как важно учить сценарий
И как неудачно началось это декабрьское утро, так нелепо продолжился и день.
У Алекса никак не получалось включиться в финальную сцену. Тут еще и Камилла пришла на площадку посмотреть на игру новичка – и тот обыгрывал его по всем статьям. Алекс ошибался в словах, импровизировал наугад и все равно не мог выйти на нужную точность и нащупать нерв, что обычно выходило у него легко и сразу. Сцену снимали в декорациях «тира», и он должен был попасть в центр круглой мишени – причем не из лука, а бумерангом, и поймать его на лету.
Действа с бутафорским бумерангом снимали и раньше, и он уже наловчился подхватывать его в ладонь – а сегодня, как нарочно, никак не удавалось метнуть «оружие» достаточно точно для возвращения. Может, еще и потому, что новичок смотрел с необъяснимым ехидством на то, как долго он целится.
Нельсон привык к его стилю игры и легко подхватывал реплики, но новичок ни в какую не хотел подыгрывать. Алекс решил, что дело в неловком утреннем знакомстве, и в первый же перерыв, вместо того чтобы пойти на перекур в специально огороженную зону, попытался объясниться.
– Слушай, – начал он, подойдя к новичку у кулеров в брейк-зоне, – как-то неудачно утром вышло, но моя фраза была вырвана из контекста. На самом деле я ничего не имею против инклюзии во всех ее проявлениях…
– Ничего, я привык, – перебил новичок, хотя это было не слишком-то вежливо, – что не все принимают всерьез актеров-инвалидов.
Это было несправедливо – Алекс ведь даже слова такого не употребил.
– Как бы то ни было, – снова попытался он, – не мог бы ты немного подыграть с этим бумерангом?
– Я играю как могу, – сдержанно ответил новичок и выпил второй стакан холодной воды, – в меру своих ограниченных возможностей.
Нет, тут все было глухо – он никак не хотел идти на контакт.
Как жаль, что Нельсон ушел, не добив даже сезон до конца. Просто взял и женился, да еще и скоропалительно отбыл на родину жены в ЮАР. И если внезапную женитьбу Алекс еще мог понять, то с поспешным отъездом Нельсон, по его мнению, весьма поторопился.
После перерыва прошел еще один час, но они так и не продвинулись с «тиром».
– В чем дело, Александр? – не выдержал наконец даже режиссер-постановщик мистер Пембрук. Хотя вообще-то он был самым терпеливым человеком из всех, кого Алекс знал на студии. Режиссер умел работать даже со студентами и стажерами так, что получался нужный результат, и они при этом не выбегали вечером из павильона в слезах или в ярости. Мистер Пембрук питал слабость к длинным трекинговым кадрам, эффекту движущейся камеры и не любил, когда за сцену заваливали больше десяти дублей подряд, поэтому теперь даже седой ежик его волос как будто ощетинился от раздражения.
– Не могу выложиться, когда партнер не подхватывает игру, – ответил Алекс с досадой.
