– Гертруда! Гертруда! – Рев, назвать это криком нет никакой возможности, отражаясь от стен, прокатился по всему дому, заставляя дребезжать стекла в огромных окнах гостиной. – Гертруда!
На втором этаже, услышав голос отца, Гертруда, пытаясь вспомнить, что вчера вечером было и в чем она успела провиниться, вскакивает с кровати, озираясь в поисках чего-нибудь, чем можно прикрыть наготу своего идеального тела.
– Гертруда! Ты где там застряла! А ну бегом сюда! – В голосе отца, одного из высших демонов Рагола, уже прямо слышаться все казни египетские одновременно.
Медлить было больше нельзя. Еще немного, и отец решит сам подняться наверх, что точно будет означать для Гертруды серьезные неприятности. Ну, как серьезные… Отправит совращать этих самовлюбленных ангелов, которые кроме своего обожаемого бога, ни на кого и не смотрят. Уж Гертруда, помнится, как-то пыталась это сделать… Но какой там… Ничего этим херудримам и херовимам не надо. И вообще, порой кажется, что они бесполые. Или того… Неправильной сексуальной ориентации.
Второй раз получать такой удар по самолюбию, молодой суккубе, всего-то третью сотню лет разменяла, даже еще не вошла в юность, можно сказать, очень не хочется. Да и потом, все подружки будут пальцами тыкать… Ну его…
И где этот чертов халат? Девушка застыла посреди комнаты, запустив руку в перепутанные после сна волосы, пытаясь почесать небольшой аккуратный рожок высотой в пару сантиметров, торчащий с правой стороны от макушки.
В огромном доме вдруг становится подозрительно тихо. Любимый папочка больше не кричит, и это, очень и очень плохо.
Гертруда сокрушенно осмотрела свою комнату, больше похожую на поле битвы, чем на спальню взрослой и самостоятельной девушки. Искать в завалах из бутылок, разбросанных одеял, подушек и сломанной… Сломанный?!?! Мебели, одежду, задача так себе…
И главное, попытка вспомнить, что вчера вечером было, отдается только сильной болью в голове. Похоже, отдых удался. И, судя по всему, отец о вчерашнем отрыве Гертруды откуда-то узнал. Самой бы еще узнать, чего она натворила.
Стук в дверь, чуть не выломавший тяжелые, из настоящего красного дерева створки, отдавшись эхом в мозгу, заставляет девушку подхватить ближайшее одеяло, и быстро накрутить его вокруг своего прекрасного, подтянутого тела.
– Доча, ты что, оглохла? – Под напором отца, металлический засов, с щелчком отлетает в сторону, впуская того в разгромленную комнату. – Мда… – Переступать через порог, родитель не решился, поморщившись от запаха перегара, вперемешку с дорогущим, даже по меркам высшего демона, занимающего должность помощника префекта, парфюмом, мог сбить с ног любого. – И как ты еще не задохнулась тут… – В его голосе послышалось осуждение, и капелька сочувствия.
Видимо оценил залежи тары из-под алкоголя. Тут не то что молоденькой суккубе упиться, а роту боевых големов с ног долой собьет, если они все это выпьют. Да уж… Умеет дочь развлекаться, ничего не скажешь.
– Папочка, а ты чего? – Гертруда, успевшая в последний момент вернуться в кровать, сейчас, изображая на лице вселенские муки, осторожно выглянула из-под одеяла. Раз уж не успела прибежать, когда отец звал, лучше изобразить, что спала.
В принципе, за пьянку, ей ничего не будет. Как никак, уже совершеннолетняя, хоть и продолжает жить в доме отца. Лекции, конечно, не избежать, но это потом. За что она обожала своего отца, так это за то, что он никогда не полоскал мозг с похмелья. Все же, отец хоть и бывал строг, но в своей единственной дочери, души не чаял. Что не скажешь про маму.
Вообще-то, Гертруда свою мать и не помнит. Та, сразу после рождения дочери, усвистела за горизонт с каким-то молоденьким демоном, оставив родное чадо полностью на попечение отца. Ну, тот и воспитал, что воспитал, избаловав не в меру.
– Дочь, ты опять вчера гуляла… – Покачав головой, отец тяжело вздохнул. – Может уже замуж выйдешь, а? – С какой-то тоской в голосе глядя на любимое дитя, видок которой оставляет желать лучшего.
Под глазами синие круги, черные, вертикальные зрачки, слегка косят, волосы всклокочены так, что больше похожи на швабру, чем на прическу.
– Ну па… – Подпустив в голос капризных ноток, надувает губки Гертруда. Кстати, если отец зовет полным именем, значит проступок дочери весьма и весьма серьезный.
Вот что она такого могла натворить? Вспомнить никак не получается, а если сейчас отец еще и заведет свою шарманку по поводу того, что ей пора бы уже определиться и завести семью, а не вертеть хвостом, то все пиши пропало. Весь день насмарку.
О… Хвост… Кстати…
В голове, отдав болью в висках, всплывает картинка, как она своим хвостиком, с мягкой кисточкой на конце, проводит по лицу какого-то смазливого паренька, пытающегося выговорить комплимент в ее адрес. Правда, получалось это у него плохо, из-за огромного количества алкоголя, плещущегося внутри едва живого организма.
Что, впрочем, нисколько не помешало им с Гертрудой, устроить отличную ночь. При воспоминании о проведенной ночи, в низу живота сладко заныло и пару раз махнули крыльями бабочки, чтобы тут же испариться, под напором холодка, пробежавшего по спине. Девушка вспомнила, все что происходило в этой спальне, а еще в гостиной, на веранде, и, даже, на крыше…
И как-то разом стало понятно, почему отец так орал с утра пораньше. Перспектива ближайшие пару лет видеть только ангелов, вдруг показалась ей не такой уж и страшной. Потому что, не известно, что может придумать отец за ее проступок.
– Ну, что па? Что па? Ты у меня уже совсем взрослая, а все ведешь себя… – Отец лишь махнул рукой, и развернулся, собираясь уйти, но, видимо вспомнив, зачем вообще поднимался на второй этаж, остановился. – И вообще, я не по этому поводу. Через минуту, жду тебя внизу. – Тон, из печального и сочувствующего, снова стал строгим и не обещающим ничего хорошего. – Поторопитесь, леди Гертруда.
Едва дождавшись, когда отец, оставив дверь открытой исчезнет в коридоре, Гертруда тут же вскочила и начала рыться в вещах, пытаясь найти что-нибудь такое в чем удобно будет вылезать из окна. Но, как назло, попалась только разорванное платье, и стринги… Все же, хорошо она вчера расслабилась. А вот и халат. Пойдет.
Тяжело вздохнув, конечно, сбежать, идея хорошая, но отец ведь все равно найдет. Делать нечего, нужно идти вниз. Запахнув тонкий шелковый халат, девушка, как была растрёпанная и босая, благо полы с подогревом, отправилась за наказанием.
– Кто это? – Едва Гертруда спустилась вниз, как была встречена вопросом.
Да уж… Вот что ответить? Если бы она могла вспомнить, кто этот молодой парень, абсолютно голый спящий прямо посреди любимого папиного ковра, склонив на бок голову, и причмокивающий во сне припухшими после вчерашнего губ, на которых запеклась кровь. Ну, это Гертруда, в страсти, слегка перестаралась, прокусив ему губу.
