Однажды, когда я только начинал работать над рассказами для этой книги, мы с актрисой Ириной Павловной Карташевой зашли в Театр Моссовета – она хотела показать мне гримерку Раневской.
Вместе с нами в лифт вошел какой-то мужчина.
– Куда вы, Ирин Пална? – спросил он.
– Да вот, нужно рассказать про Фаину.
Мужчина ухмыльнулся:
– Неужели опять?
– Да, – ответила Ирина Павловна, обреченно кивнув.
– Ну что же, – ответил незнакомец, – тема поистине неисчерпаема, так же, как и сама личность…
Сколько уже написано, рассказано о Раневской, а как начнешь читать, понимаешь – всё одно и то же, из одних и тех же источников… Скучно.
Мне захотелось узнать о Фаине Георгиевне то, о чем никто никогда не писал и не рассказывал, может быть, даже не знал. Ведь история Раневской – это не только ее личная история, а история всего советского кино и театра на протяжении более чем полувека. Поработав, порывшись в архивах, я обнаружил, что подобных «белых пятен» в ее творческой биографии немало и, значит, материала будет достаточно.
Первой ласточкой стали «Родные берега» – с них все и началось. Уникальный фильм, в котором Раневская сыграла одну из самых интересных своих ролей, пролежал на полке без малого 65 лет и впервые был выпущен именно в рамках моего проекта «Неизвестная Раневская». Запоздалая премьера состоялась на родине актрисы в Таганроге и на Московском международном кинофестивале в 2008 году.
Потом целый год ушел на сбор и подготовку материала и, что самое важное, на поиски человека, готового вложить деньги в проект. И такой нашелся – Игорь Сазонов, который стал настоящим соратником и единомышленником. Порой, когда жизнь расставляла свои приоритеты, когда я готов был все это бросить, – а по ходу проекта пришлось столкнуться со многими трудностями – появлялся Игорь и говорил: «Давай работать!» И проект продолжался…
Вслед за «Родными берегами» вышли восстановленная фактически из руин «Драма» и совместно с объединением «Крупный план» легендарный «Небесный тихоход», в котором Фаина Георгиевна наконец-то заговорила своим голосом (до этого мы все знали переозвученную версию с Анной Лисянской).
Но основным наполнением проекта должны были стать рассказы тех, кто работал с Раневской в театре и на съемочной площадке, кто был с ней лично знаком. Конечно, таких осталось немного – на дворе стоял 2009 год…
Изначально эти рассказы задумывались как аудиокнига[1] – Ольга Аросева, Василий Ливанов, Валентина Талызина, Евгений Стеблов, Елена Камбурова, Людмила Гурченко приходили в студию, садились к микрофону и рассказывали о своем общении, работе с Раневской. Истории были разные – веселые, грустные, неожиданно смелые… Некоторые записали с первого дубля, другие приходилось по нескольку раз переписывать – и с каждым дублем вспоминались, всплывали все новые и новые подробности.
Основным условием участия в проекте являлась уникальность материала: всё, о чем рассказывали артисты (а в основном это были именно они), ранее нигде не должно было быть опубликовано.
Очень скоро о нашей работе стало известно за пределами студии на Патриарших – частенько дверь приоткрывалась прямо во время записи и к нам заглядывали самые разные, совершенно случайные люди – охранники, продавщицы, работники офисов и интересовались: «А это у вас Гурченко сегодня?» Вскоре пожаловали и федеральные телеканалы: всем вдруг стало жутко интересно – «чем это вы тут занимаетесь»? Медленно, но верно проект набирал обороты…
В общем, собрался колоссальный материал, который частично был издан в аудиоварианте как «Рассказы о Раневской» и вошел в эту книгу, посвященную 120-летию со дня рождения актрисы.
Сергей Орлов,
автор проекта «Неизвестная Раневская»
Наталья Защипина
Прыжок в вечность
− Одна я не умею прыгать, как слон топаю! Надо мною во дворе все девочки смеются!
− Умный ты человек, Лидочка, а расстраиваешься по пустякам! Прыгать не умеешь − научишься!
Агния Барто, «Слон и веревочка»
Зимой 1945 года прохожие, случайно оказавшиеся в самом центре Москвы, на Москворецком мосту, стали свидетелями необычного зрелища.
Молодая женщина, невзирая на 12-градусный мороз, в легком цветастом платье, с букетом полевых цветов, довольно энергично шагала по направлению Большой Ордынки. За женщиной бежала маленькая девочка, лет шести, тоже в летнем платьишке и сандаликах. Этой девочкой была я.
Режиссер Илья Фрэз снимал в заснеженной Москве свой фильм «Слон и веревочка» по сценарию Агнии Барто. Точнее, фильм был снят еще летом, но при монтаже выяснилось, что забыли снять сцену, в которой я бегу по мосту. Поэтому решено было сделать досъемку, не дожидаясь следующего лета: я же могла подрасти за год. Вызвали снегоуборочные машины, очистили мост от снега, и вперед! Я помню, что в фургонах, которыми окружили место съемок, меня в перерывах между дублями отпаивали коньяком. Здесь же грелись и артисты массовки, тоже одетые по-летнему. Да, такое не забывается.
Как никогда не забудется и то, что в этом фильме я в первый, но не в последний раз встретилась с Фаиной Георгиевной Раневской. И не просто встретилась, а сыграла ее внучку Лидочку.
Сюжет картины заключался в том, что маленькой девочке очень хочется прыгать через скакалку, но у нее никак не получается. В конце концов она все-таки научилась, и не без помощи своей замечательной бабушки.
Помню, что в одной сцене моей бабушке, Фаине Георгиевне, нужно было самой прыгать через скакалку. Раневская, которой в ту пору исполнилось 48 лет, наотрез отказывалась. Ну никакие уговоры не помогали, никакие! Конечно, тогда пригласили дублершу, женщину с похожей фигурой, подобной фактуры, загримировали, надели парик и стали снимать со спины. Когда Фаина Георгиевна посмотрела готовый материал, то осталась недовольна: «Это же никуда не годится, кто же так прыгает? Нет, я буду прыгать сама». Результатом этого стали уникальные кадры прыгающей Раневской. Больше ни в одном из своих фильмов − ни до ни после − она не прыгала.
Помимо Раневской в фильме снимался еще и Ростислав Янович Плятт. Я на них, конечно, смотрела, открыв рот, потому что все вокруг говорили, что это звезды, великие артисты и т. д.
У них была одна такая маленькая слабинка. Они любили подшучивать друг над другом и над всеми вокруг, употребляя при этом нецензурные выражения. И у них получалось красиво и не пόшло, потому что они делали это очень талантливо. Но мама моя, которая присутствовала на съемке, была против – она брала меня за руку, уводила из павильона и говорила режиссеру: «Угомоните своих народных, тогда я своего ребенка пущу». А я была хитрой, как все дети, и мне было очень интересно. Я удирала от мамы, тайком находила какую-нибудь щелочку среди декораций и очень внимательно слушала. Конечно же, я знала, что это плохие слова. Мама, естественно, не разрешала мне их употреблять. Но те выражения остались у меня в памяти. У детей ведь очень хорошая память.
