Часть 1. От мира всего. 20.01.2013
Мир, что однажды возрождался из пепла и жил дальше, пытался изменить отношение к будущему и не повторять ошибок прошлого.
В наше время не придают значения такому понятию, как «война». Многие могут только описать действия. Убийство, взрывы, ранения, кровь, и, конечно же, всё это плохо, но, когда за океаном начинается заварушка, всё это «большинство» без задней мысли отпускает своих детей на бойню, создавая для пространства благих мыслей, которые перекрывают прежние суждения. Конфликт одного дня или даже недели— для них это не война.
«Всё это бред», – скажу я вам.
Войны никогда не заканчивались, они идут до сих пор. Места, где идёт борьба двух и более сторон, а между ними со свистом пуль и падающих бомб пытаются выжить обычные люди, – и есть Война. Самая настоящая.
Невинные дети. В некоторых отдельных местах на карте, где идут войны, даже они берут в руки оружие и убивают. Тем самым продолжая путь мести за одну из сторон войны или же на своей собственной стороне. Война остановлена. А у мальчика, чья мать погибла под обломками собственного дома, уничтоженного подлым снарядом, война только началась. Он горит от жажды мести. Ему нужна кровь виновного, из-за которого погибла его мать. Её уже не вернуть, как и прежнего мальчика.
Возможно, я не совсем подробно рассказал, что такое война, но наверняка донёс суть. Теперь я могу рассказать вам свою собственную историю. Я Джейкоб Браун. Я один из тех людей, что потеряли всё. И таких, как я, миллионы. Мы жаждем правды. Мы ищем виновных. Мы хотим жить. Но пока мы лишь жертвы, и по-прежнему проливается наша кровь. Кровь невинных людей.
Кстати, о крови. Стоя на морозном ветру на вершине небольшого холма посреди замёрзших земель Аляски, можно почувствовать, как кровь густеет, а кости трещат под коркой льда. В руках у меня бинокль, с помощью которого я разглядываю горизонт в надежде найти место для ночлега и убежище от жуткого холода. На боку у меня висит сумка с двумя магазинами 9-мм. патронов и несколько фаеров. На груди с противоположной стороны висела кобура с пистолетом Beretta, выручавшая меня не раз.
Я оглянулся назад. Следы почти замело снегом. Сильный ветер ускорял процесс. Метрах в двухстах от меня можно было разглядеть большую жёлтую палатку, а внутри – тёплый, пробивающийся через стенки свет, исходящий от импровизированного костра из газовой горелки и котелка. Я подумывал возвращаться назад и начал спускаться вниз по холму, как вдруг послышался едва уловимый звук вдали. Гул, доносящийся из-за горизонта, что скрывал плотный туман. Удивительно, но в такие морозы обычно небо чистое, а солнце, приближённое к горизонту, ослепляло, но здесь всё было иначе.
Я поднялся вновь на вершину холма. Одной рукой я поднял бинокль и начал вглядываться в сторону доносящегося шума, а другой рукой достал фаер из сумки. Гул становился громче и отчётливее.
– Вертушка, – прошептал я, после чего убрал бинокль и приготовился зажигать фаер.
Я не знал, что делать. Никто, наверное, не знал бы, оказавшись на моём месте. Единственное, что я знал, так это то, что нам нужно было выбираться отсюда. Здесь была только смерть. Рано или поздно мы погибли бы от голода или от холода. Шансы были невелики. Спустя какое-то время можно было отчётливо разобрать звуки лопастей, сносящие падающий снег и разгоняющие ветер. Рёв движка, звуки лопастей, гул металла —становились всё громче и громче.
Я зажёг фаер и поднял руку. Яркий свет, ослепляющий глаза, и тепло, греющее руку через перчатку. Приятное тепло фаера успокаивало. Я сунул руку в сумку и нащупал гранату, отчего я стал ещё более спокоен. В такие времена успокаивают тяжёлые карманы и убойная сила. Даже хронический трус был бы спокоен и бесстрашен. Где-то в тумане вдруг появился красный мигающий огонёк. Вертолёт был уже близко. Большой и указательный пальцы с дрожью перебирали чеку гранаты, и непонятно, от холода это или от волнения.
Я уже представлял, как мы устроим пальбу и взорвём к чертям прилетевших красных или мирно погрузимся в вертушку и улетим отсюда, как неожиданно шум резко прекратился, а красный, мигающий огонёк погас. До меня дошло лишь эхо. Я всё также стоял на холме, замёрзший и уставший. Ко всему этому я ещё и остолбенел. В голове не укладывалось, как многотонный, парящий по воздуху кусок металла мог в одно мгновение просто исчезнуть, оставив после себя лишь тишину.
Фаер в руках уже погас. Пальцы отпустили чеку. Я последний раз взглянул на горизонт и успел лишь бросить фаер перед собой, как вновь какой-то звук. Я увидел несущийся на меня столб ветра со снегом и свистом. Я попытался пригнуться, но всё тщетно. Мощной силой меня сбросило с холма, и я кубарем покатился вниз.
За такой короткий промежуток времени я повидал многое, и удивить меня было бы тяжело, но всё же у нового мира это получилось.
Как же я ошибался, думая, что замёрз окончательно. Меня не покидала мысль, что следующее, что меня ждёт, – это омертвление тканей конечностей от холода. Снег теперь был под курткой на спине, в ногах и в руках. Я отряхнулся и двинулся обратно к палатке. Где-то на полпути можно было разглядеть тени, отражавшиеся на стенках палатки. Кто-то грел чай или кофе, а кто-то – кусок хлеба. Можно было даже расслышать голоса парней в палатке.
– …Мы уже сутки бродим по этому полю, что думаете по этому поводу? – послышался голос Тодди.
– …Думаю, что идти сюда было плохой затеей, – строго ответил Джон.
– …И компас ни хрена не пашет! Куда идти-то?! – вскрикнул Саммерс. – Виктор! Ответь-ка нам всем, пожалуйста, почему из всех мест на свете ты затащил нас сюда?
Виктор промолчал, либо из-за воющего ветра я просто не расслышал его голоса.
Я подошёл и, стряхнув с себя снег, приоткрыл одну сторону полотна палатки, после, пригнувшись, вошёл внутрь.
– Мы слышали вертушку. Ты видел её? – спросил вдруг Билл, держа в руках библию.
– Нет, – ответил я, скинув с себя шапку, маску, перчатки, и принялся греться у костра, не желая вдаваться в подробности произошедшего.
Я глядел в костёр и старался не отвлекаться на остальных. Спустя какое-то время, когда разговор всё-таки продолжился, я, не отрывая взгляда от костра, начал вспоминать.
Каким же я был всё-таки глупцом! Нельзя было сюда идти. Даже плен казался не таким страшным, как то, что нас ожидало. Голод, холод и смерть, идущая по нашим следам.
