Первая жертва
– Шеф, чесслово, я тя оч люблю. Но щас пять утра. И у меня. Мать твою. Выходной!
– А у меня труп на ступенях участка. И на камерах один хрен ничего.
– Твою ма-а-ать!..
– Ты возьмёшься или я отдаю это Котову?
– Пятнадцать минут.
Сбросив звонок, Тим перевернулся на живот и, обняв подушку, словно любимую женщину, уткнулся в неё и тихо застонал, проклиная мир. Но времени даже на это не было и, отпинав в сторону пухлое одеяло, он сел на постели и принялся отчаянно растирать лицо ладонями, а после ещё и несколько раз ударил себя по щекам. Поднялся, морщась, и выудил из шкафа термобельё и спортивные штаны, в которых бегал по утрам.
Уже перед выходом бросил взгляд в зеркало, и человек, смотревший из отражения, ему не понравился. Обросшее неопрятной щетиной опухшее лицо выдавало загруженность последних дней не хуже залёгших под глазами глубоких теней. Тим фыркнул на собственное отражение и, поддавшись странному порыву, показал ему язык.
Видели бы его сейчас коллеги… Назойливые кабинетные крысы вроде того же Котова наверняка завопили бы, что следователю себя так вести не подобает. Остальным было бы плевать – его же собственным оперативникам или шефу.
Накинув куртку, он наконец вышел из дома и быстрым шагом отправился к участку. Скрипел под любимыми берцами и переливался в свете ночных фонарей снег, валил изо рта белёсый пар. Морозная свежесть раннего утра хорошо помогала взбодриться.
Тим поджал губы, скользя хмурым взглядом по ещё совершенно пустым улицам. Отчаянно хотелось кофе. Но хороший кофе он бы сварить себе не успел, а плохой… Что может быть хуже плохого кофе? Разве что свежий труп, на встречу с которым Тим как раз и направлялся.
У ворот уже стояли дежурные – Тим хмуро кивнул, отвечая на их приветствия и скользнул на территорию участка. Сразу отметил чистый тротуар: местный дворник Сахиджон работал хорошо – и сейчас это было плохо.
Взгляд Тима зацепился за шкафоподобного здоровяка в тёмном пальто, который то и дело проверял часы, будто это помогло бы ему подчинить своей воле время. Здоровяк зарылся пальцами в короткие тёмные волосы с заметной сединой на висках, тяжело вздохнул и поднял взгляд – тут же заметил приближение Тима. Тот поднял вверх руку с выпрямленными указательным и средним пальцами, здороваясь в своей привычной манере.
– Липин! Неужели!
– Не кпипиши, Шеф, уложился ж. Чо тут у тебя?
Отношениям Тимофея с главой участка Борисом Филином многие завидовали: Липин всегда был для того «своим», парнишкой, которого Филин узнал ещё подростком и который стал теперь отличным следователем, на кого всегда можно было положиться. Их общение разве что при необходимости напоминало рабочее, и обоих это более чем устраивало.
Филин отступил, кивнув на центральный вход – взгляд тут же зацепился за неестественно-белое и абсолютно голое тело на ступенях. Рядом уже работал хорошо знакомый судмедэксперт и чуть в стороне ожидали свой черёд санитары. Ещё раз кивнув начальнику, Тим направился туда. Осторожно обошёл труп, также поприветствовал эксперта взмахом двух пальцев, хотя взгляд его пристально осматривал мертвеца, выискивая детали.
– Привет-привет, Тимош, – эксперт кивнул присевшему напротив Тиму. – Ты разве не выходной?
– Да какой мне выходной, дядь? Вот ток соберусь, как у вас опять чот интересное. Есть уже чо сказать?
– Да что тебе сказать? Замёрз насмерть. На теле ни ссадин, ни гематом, никаких явных следов сопротивления я не вижу. Зато глянь сюда, – эксперт направил свет фонарика в глаз мертвеца, подняв тому веко.
– Ка-ка-я пре-лесть. Я даж радужку не вижу, сплошь зрачок. Он под чем-то?
– Тимош, а я когда научился анализ крови взглядом делать?
– Ну дядь Тош, не начинай, а? Матушку напоминаешь.
– Да ещё б я родную сестру не напоминал. А по отморозку нашему – сообщу, как сделаю анализы
– Ага. А дай мне перчаточку.
– Ой, уже что-то заметил, – тот усмехнулся, протянув племяннику чистую перчатку.
Облачив руку в тонкий винил, Тим осторожно провёл по седым волосам трупа и, задумчиво хмыкнув, поднялся.
– И что ты нашёл?
– У него волосы оледенели. Ты часто выходишь на улицу голым и мокрым? В феврале-то.
– М-м-м, я определённо не любитель таких развлечений.
– Вот и я тоже. А этот, походу, был.
Выпрямившись, Тим стянул с руки перчатку и, сунув её в карман, спустился обратно, к Филину, говорившему с кем-то по смартлету1, голографическое изображение собеседника Тиму было смутно знакомо, но забивать не до конца проснувшуюся голову ещё и этим не хотелось.
– Конечно, я понимаю серьёзность ситуации. На это дело направлены лучшие работники. Результаты расследования сразу вам. Так точно. – Сбросив звонок, Филин принялся тереть переносицу фалангой большого пальца, а потом, рваным движением опустив руку, резко повернул голову и пристально посмотрел на Тима – в своё время за этот характерный жест и постоянную бессонницу подчинённые прозвали его Совой. За глаза, конечно. – Липин!
– Да, Шеф. Всё ещё я, всё ещё тут. Не кипиши.
– Язва ты деревенская, Липин. Лучше скажи, что есть чем порадовать?
– Ну, порадовать-не порадовать, а пара мыслишек имеется.
– Идеи – это хорошо, идеи двигают следствие, – Филин пробормотал как в пустоту, и переключился в своей привычной манере. – Кощеев!
– Оу! – отозвался судмедэксперт, даже не обернувшись на начальство.
– Здесь его заканчивай и на вскрытие. Возьми в приоритет.
– Хорошоу!
Удовлетворённо кивнув, Филин хлопнул Тима по плечу и указал тому ворота.
– Пошли. Поделишься своими «мыслишками» за кофе.
– Вот святой ты человек, шеф.
– Да какой святой, Липин? Тебя ж если кофе не отпоить с утра, ты работать не сможешь нормально. Пошли заправлять твой бензобак.
Круглосуточная кофейня «Коп&Бар» удобно расположилась на соседней улице, совсем недалеко от участка и практически всю местную полицию бариста знали, как облупленных. В эту же ночь выпала смена Стасика. Долговязому крепышу с напрочь зататуированным телом – за исключением лица и ушей, отданных под пирсинг – это сокращение совершенно не шло. Но все вокруг давно называли его именно так.
– Какие люди, – добродушная улыбка затерялась в густой и прямой, как лопата, рыжей бороде. – Борис Борисыч, Тимофей Ильич, какими судьбами в такую рань?
– Стасик, чесслово, задолбал. С тобой так скоро совсем кончат переводами считаться.
– А что я? Я ничего. Я память тренирую! – явно веселясь, Стасик поднял вверх обнажённые ладони.
– Да знаем мы, что ничего, – фыркнул Филин и добавил тише, едва слышно, – на сто раз уже проверили. Так! Мы отвлеклись. Стасик, приведи мне товарища капитана в рабочее состояние, будь добр.
– Да не вопрос! Как обычно, Тимофей Ильич?
– Ага. И пожевать чо-нить, пока кишки в узелок не свернулись.
