Красота бывает разной. Есть красота деревьев. Есть красота гор, красота русских лесов. Существует красота подводная и космическая. Есть много видов красоты.
Что может быть красивей пламенного восхода солнца? Или парящей в вышине птицы? А может, кто-то отважится поспорить и заявит, что вольный галоп лошади выглядит недостаточно красиво?
Всё это, безусловно, прекрасно. Как и вращение галактик или суета выдр. Просто каждому нравится что-то, что ему ближе. Одному – одно, другому – другое. Всё зависит от склада характера и фантазии человека. Но, даже если люди и отдают предпочтение чему-то одному, никто не станет спорить, что, например, вращение загнутых лучей галактики, состоящей из миллиардов звёзд-солнц, завораживает душу.
Но, однако, есть и такие виды красоты, которые вызывают не столь однозначный отклик в душе разных людей. Это, если можно так сказать, спорные виды красоты. Она, такая красота, хотя и радует глаз, вызывает опасение или даже откровенный страх в сердцах людей.
Взять, например, извержение вулкана. Столь потрясающее зрелище никого не оставит равнодушным. И не только из-за мощи этой огненной стихии творения и разрушения. А ещё и потому, что это действительно красивое зрелище. Это – опасная красота.
Или, к примеру, ядовитые змеи. Это поистине прекрасные создания. Найдётся мало живых существ, которые сравнятся со змеями грацией и красотой. Но это так же – опасная красота.
Кто видел акул, тот никогда не посмеет сказать, что эти животные выглядят отвратительно или просто отталкивающе. Их красота и стремительная грация никого не оставит равнодушным. И это – смертельно опасная красота.
Тигры, пауки, падающие метеориты – всё это прекрасно и смертельно опасно. Но это осознанная опасность. Люди о ней знают. И уже трудно кого-нибудь обмануть прекрасными изгибами тела и очарованием его рисунка.
Но существует ещё и третий вид красоты. Так же, как и второй, он смертельно опасен. Но люди не осознают его коварства. Им невдомёк, что эта красота может их погубить. И радостно идут к ней. Тянутся к ней. Стремятся к ней прикоснуться, отталкивая локтями конкурентов. И гибнут, едва к ней прикоснувшись. Те же, кого они только что отталкивали, с ликующей радостью занимают их место, чтобы через мгновение так же сгинуть, став жертвой этой губительной для любого человека красоты.
Утро выдалось не просто ясным. У всех, кто увидел восход солнца, создалось ощущение, что светило решило не ограничиваться возложенными на него функциями освещения и обогрева. Людям показалось, что солнце вознамерилось подарить всему живому часть его ликующей радости. Как будто оно, солнышко, коснулось ласковыми лучами всего живого, до чего оно только смогло дотянуться.
До всего живого.
Но не все дожили до утра. Некоторым так и не довелось ощутить на коже ласковые лучи торжествующего солнца.
Степан Андреевич, или, как его зовут старшие коллеги, Стёпа, с недовольным видом явно не выспавшегося человека вылез из машины. Иномарка российской сборки, хозяином которой Стёпа недавно стал, играя отражёнными лучами яркого солнца, самодовольно притаилась, притворившись бездушной конструкцией. Хотя Степану-то хорошо известно, что его машина не просто живая. Она, помимо всего прочего, имеет собственный характер, с которым ему приходится считаться. Хотя то же самое скажет каждый автовладелец о своём четырёхколёсном коне.
Взглянув на солнце, Степан поморщился и, открыв дверцу машины, достал из бардачка очки с тёмными стёклами. Собственно, он не так уж и сильно нуждается в солнцезащитных очках. Просто, как ему кажется, в них он выглядит солиднее. Прямо как какой-нибудь коп в голливудском фильме. И уже не важно, что через несколько секунд ему придётся войти в здание. В этих самых фильмах американские полицейские вообще этих очков не снимают. Даже в здании. Даже ночью. Даже ночью и в здании.
С интересом взглянув на стоящую рядом с подъездом многоквартирного дома «скорую», Степан испытал лёгкое разочарование. Это оказалась не та бригада медиков, которую он надеялся здесь застать. В этой работает пожилая медсестра. Его же интересует Таня, которая давно не даёт ему покоя. С самого первого раза, как он её увидел. Но на все попытки тридцатилетнего полицейского пригласить её на свидание, девушка неизменно отвечает шутливыми отказами. Хотя, согласись она переспать с ним хотя бы раз, Степан давно оставил бы её в покое.
Но Степан не расстраивался. «Ничего! – С затаённой злостью думал он каждый раз, когда Таня отвечала ему отказом. – Когда-нибудь ты сама ко мне приползёшь на коленях! И уж тогда-то я оторвусь на тебе по полной!»
Несколько раз он даже собирался ускорить этот момент. Но каждый раз, когда рука уже сама тянулась к припасённому пакетику с героином, Степан почему-то останавливал этот порыв. Что-то в поведении и внешности молодой медсестры говорило ему, что на этот раз нужен совсем другой подход. Что то, что удавалось проделать с глупыми восемнадцатилетними девочками, с Татьяной не получится. Не тот склад характера. Девушка, скорей всего, предпочтёт до самого конца отстаивать свою честь и доказывать невиновность, чем поддастся на наглый шантаж.
Волей-неволей, но Степану приходилось выжидать. А это ему удавалось совсем нелегко. К счастью, в минуты особо острого приступа похоти, он с лёгкостью мог прибегнуть к услугам нескольких студенток и проституток, которые уже попали к нему на крючок. Но Степан всё же не теряет надежду, что когда-нибудь и Таня попадёт в его импровизированный гарем. И уж тогда-то ей не удастся отделаться от него одной или двумя ночами. Этой недотроге придётся испытать на себе всю его скопившуюся неуёмную страсть!
Подавив в себе нарастающее сексуальное желание, Степан прошёл мимо «скорой», кивнув сидящему в ней водителю. В ответ на приветствие тот так же задумчиво кивнул. После этого Степан прошёл рядом с машиной полиции. Должно быть, на ней приехал наряд, получивший сигнал от диспетчера.
В полутьме подъезда Степану пришлось снять очки. Но, едва только он оказался перед распахнутой дверью квартиры на втором этаже, как очки тут же заняли положенное им место на переносице.
И тут Степан получил, как говорится, «подарок судьбы».
С милой, но такой соблазнительной улыбкой, Таня спросила:
– А вы-то тут зачем? Тут же обычный сердечный приступ!
Стараясь придать лицу то самое выражение, которое, по его мнению, должно придавать ему вид многозначительный и величественный, Степан «тяжело» вздохнул и развёл руками:
– Ну, мы обязаны проверять все подозрительные случаи. А у вас же тут, как мне сообщили, труп молодого человека. Как-то это не слишком вяжется с сердечным приступом.
