Много книг приходится читать, но далеко не обо всех хочется не то что писать, а даже просто говорить. Роман Ольги Столповской я прочитала, пользуясь новой терминологией в литературоведении, «на одном дыхании», «не отрываясь», «за одну ночь». Я совершенно не иронизирую, впервые за долгие годы у меня в руках оказалась книга русского автора, которую мне страстно захотелось взять в кровать. Поскольку сравнение напрашивается, я продолжу его. Книги похожи на мужчин, если ты женщина, и на женщин, если ты мужчина (я отдаю себе отчет, что обижаю этой фразой сексуальные меньшинства, но просто вариантов очень много, а перечислить все я себе задачу не ставлю).
В каком-то смысле чтение – это свидание вслепую. Ты судишь лишь по обложке, может быть, по паре эффектных фраз, но никогда доподлинно не знаешь, что там внутри. Одни книги доканывают тебя занудным многословием, другие – грубостью, третьи – обозленным на весь мир бормотанием, и мы все отлично знаем, какая это редкость – просто познакомиться с классным парнем. Проговорить с ним всю ночь, а на следующий день, проснувшись к обеду, бродить по дому с задумчивой улыбкой и вспоминать ваш разговор. И эти воспоминания совсем не обязательно про любовь (которая будет, а может, и нет), это про духовную близость, про совпадение интересов, про то, что в этом мире есть, по крайней мере, один человек, который думает так же, как ты.
Ольга Столповская написала прекрасную книгу, в которой есть живые люди, с понятными и близкими всем нам проблемами, с юмором, с радостью жизни и болью, которую эта жизнь причиняет. Но вместе с этим в книге есть и некое иное измерение, то самое «послевкусие», которое заставляет мысленно возвращаться к ней, думать о героях и представлять себя на их месте.
Как бы наивно это ни звучало, в этой книге очень много любви, а настоящая любовь всегда тактична и бережна, как и настоящая нежность, о которой имевшая в этом вопросе вкус Анна Ахматова написала «она тиха», и думаю, ей стоит верить.
Настоящий писатель отличается от графомана именно этим качеством – умением любить тихо. Умением молчать, когда нечего сказать. Огромное количество книг в нашем мире существует только потому, что их авторы были лишены названных выше качеств, но книга Ольги Столповской не входит в их число. Она была написана по одной-единственной и единственно возможной причине – потому, что не написать ее было нельзя.
Теперь, наверное, следовало бы пожелать удачи будущим читателям, но я этого делать не буду. Если вы держите в руках эту книжку, вам уже крупно повезло. Скорее всего, у вас есть мозги, но вдобавок вы еще и обладаете хорошим вкусом, чтобы отличать хорошую литературу от плохой. Зачем вам мои пожелания удачи, она у вас и так есть.
Вопрос, который ставит искусство: зачем человек?
Эрик Булатов
В тот день я сделала открытие – мужская одежда гораздо удобнее.
Бывают дни, которые проходят незаметной тенью, а бывают такие, которые врезаются в память на всю жизнь и в любой момент воскресают во всей красе, в подробности деталей, слов и даже запахов.
В тот день на мне болталась футболка парня, у которого я ночевала. На работе принято каждый день надевать что-то новое. Женщины должны делать неброский маникюр и носить колготки телесного цвета, мужчины – гладко бриться. Если будете являться два дня подряд в одном и том же, карьера пойдет прахом. Человек, не меняющий одежду, не ночует дома, а значит, он не высыпается, может быть, даже не моется. Важно менять хотя бы шейный платок, дабы демонстрировать стремление к профессиональному росту.
Пристрастие мужа к выращиванию дури не помогло сохранить семейный очаг. Мой брак был ранний, предпринятый в надежде защититься от мужского внимания, превращающего прекрасную юную жизнь в бесконечный каскад неловких ситуаций. Биология превращает людей в оленей, сшибающихся рогами. Но даже кольцо на пальце не спасало от голодного интереса мужчин. Олени настойчиво заглядывали мне в глаза. Замужество оказалось бесполезным и обременительным. Один плюс – моя прекрасная дочь. Машка.
Сначала все было так: по утрам я варила кастрюлю картошки и убегала учиться. А вечером обнаруживала гору грязной посуды. Дурь зеленела на подоконниках, в квартире толклись привлеченные ею поэты и прочие едоки картофеля.
Муж размещал в альбомах томные черно-белые фотографии подруг. Свекровь привозила ворохи застиранных ползунков и как-то проболталась, что, оказывается, «есть уже у нее внученька» – дитя давнего мимолетного романа мужа с одной из черно-белых муз. И вот удача – от одной девочки к другой переходят вещички.
А я и не знала про его другую дочь.
Мы учились на режиссерском, нам обоим требовалось снимать задания. Деньги, подаренные на свадьбу, пошли на покупку камеры. Но снимала в итоге я. Перед сессией муж перекраивал мое видео и выдавал за свое. Начало переставлял в конец, конец в начало, запускал задом наперед и вверх ногами в ускоренном режиме. Вскоре учеба ему надоела, и он выменял камеру на удобрения для дури.
А я от него ушла.
Жить на диванчике в монтажной было гораздо удобнее.
Один день я поработала няней. Неделю разносила газеты, месяц таскала подносы в ресторане. В свободное время сняла видео про радость влагалища, избавившегося от супружеского секса.
Удивительно, но фильм помог мне найти приличную работу – предстояло делать рекламные ролики американских сериалов. Это было весьма кстати: Машкины подготовка к школе, кружок рисования, гимнастики и самбо требовали гигантских расходов.
Телеканал, на который я устроилась, занимал три верхних этажа бывшего советского НИИ. Эта башня с пришпиленной легкомысленной шляпкой спутниковой антенны возвышалась над вечной стройкой, и служащим в колготках телесного цвета приходилось пробираться на работу между вагончиками строителей, перешагивая через волны вздыбленной «КамАЗами» глины.
Подъем на лифте был путешествием во времени. Двери открывались на разных этажах, и можно было видеть лотки, торгующие косметикой и одеждой, холлы, забитые аппаратурой и мебелью семидесятых годов, груды красных кресел из залов заседаний. Кое-где еще сохранились древние ученые, а на самом верху, среди прозрачных стен и серого ковролина, царствовали работники телевидения. В обеденные перерывы они спускались вниз обновить неброский маникюр и закупиться новыми шейными платками.
Моя настоящая жизнь начиналась после того, как, вернувшись с работы, я проверяла домашнее задание дочери и читала ей сказку на ночь. Немногие свободные от воспитания часы я проводила на ночных киносеансах, сожалея, что музеи, галереи и театры не работают круглосуточно.
