Гирляндами увешан небосвод —
Водили звезды хоровод.
Такого дивного мгновения
Не воссоздать воображением.
Не отрываясь, в бездну я смотрел —
Очароваться бездной я посмел.
И ночь свой полог приоткрыла —
Меня как будто поманила.
Но звезды стали угасать,
Из хоровода исчезать.
Я крикнул звездам: «Погодите,
Меня с собою заберите!»
Лукаво глянув на меня,
Исчезла бездна в сутолоке дня.
Но звездное сияние манило,
И сердце разум победило:
Я встретил новую «звезду»
И пригласил ее
пройтись до ЗАГСа.
С тех пор как в космосе живу:
За вспышками любимой —
то болиды, то коллапсы…
Сто лет мне бабка нагадала,
А раньше девяносто пять давала.
Подольше хочется пожить —
За пять придется доплатить.
Час общаясь с важной дамой,
Педагог лишь смог понять,
Что склоняла слово «мама»
Дама на оценку «пять»!
Повезло детишкам дамы —
В этом есть какой-то прок:
Будет трудно с падежами,
Мама преподаст урок…
Когда мы были молоды, спесивы,
Мы девочек делили на «обычных» и «красивых».
Красивых было меньше, чем спесивых,
А всем хотелось угождать красивым.
Теперь, о прошлом в облаках мечтая,
Страницы юности былой листая,
Мы знаем: не было девчонок лучше,
Чем наши те, «обычные», подружки.
Весна в селе особенно прекрасна —
Все тянется к любви, все ей подвластно:
Ручей журчит на ушко что-то иве,
Кругом воркуют пары сизокрылые,
Луч солнца тянется к созревшей ветке.
Муж тоже потянулся, но к соседке…
Луну прикрыло облачное стадо,
Небесный свод во мгле угас.
Видать, и там за неуплату
От света отключили нас…
«Ничто земное нам не чуждо —
Пристрастий всех не передать,
Но растерялись по дороге чувства,
Которых и с огнем не отыскать.
Наверно, заблуждались мы, сверяя
Стезю свою по книгам и кино, —
Все ценное, и дети уже знают,
За полцены распродано давно».
«Боюсь казаться нетактичным,
Но распродаж тех я не посещал.
А ценное и дорогое в свою бытность
Обычно за коньяк я получал.
А в юности и вовсе было проще:
Не очень-то я с чувствами дружил —
Они вокруг роились, как нарочно,
Да я футболу сердце одолжил».
Вернулось скоро отработавшее сердце,
Футбол без объяснения ушел —
Другое, помоложе, сердце
Он, видимо, себе нашел.
Не создавала вечного природа —
Наверно, не дошел черед:
Не чувства растеряли мы, а годы —
Коньячный бартер время не вернет.
На улице темным-темно,
Фонарь лишь смотрится в окно —
Любуется своим могуществом,
От туч нежданно получив
сырое преимущество.
Уже фурор «Высочеству» сулили,
Но не учли нюансов бытия —
Досрочно тучи разродились
И им теперь «до фонаря»
эта придворная возня.
Поблек «Высочество»
до лампочки дневной,
За тучами вослед и
тьма смутилась…
И перед царственной Луной
Покорно
смуглые черты склонила.
Да, много пью
и пью не зря —
Люблю
красивых женщин я!
Но идеальных
так и не встречал —
Похоже, бармен
мне не доливал…
Столетия спрессованы в года,
Глобализированы космос, океан и суша.
А мир мельчает прямо на глазах —
Спрессованы глобальным и умы, и души…
Ее мы ждали на исходе дня,
Но неожиданно узнали:
Экспресс пришел еще вчера,
А значит, мама на вокзале!
Жена рыдает, слезы льет,
И мама, чувствуется,
вслух скучает.
Приехал – руки теща трет,
На лбу написано,
что зятя поджидает…
Метались «зайцы» по стеклу,
Послание вручить пытаясь.
Но недоступен адресат —
стоит в углу:
Под маминым надзором
срок мотает.
Жизнь делим мы на «до» и «после» —
Нет времени срединное постичь.
Живя, загадываем в «после»,
А сущее успело уж почить.
Но и почившее когда-то было
Воображеньем нашего ума —
Как много недополучили мы!
Как мало жизнь нам дала!
И век – минуты, дни, недели,
Жизнь погоняя, ведали зачем:
Казалось, лучшего хотели —
Остались, как всегда, ни с чем.
Как мало человеку надо,
Как много жизнь ему дала!
А уж чего и недостало,
Так это – прока от ума.
И дорого нам все, что «возле»:
Ушедшему прискорбно счет ведем.
И вкладываем спешно в «после» —
Кто знает, может, доживем…
Мир по-иному виден свысока —
Здесь будничное веса не имеет.
Пасутся под ногами облака,
На ложе вымышленном солнце млеет.
Лелея девственный покой,
Земное на подлете умолкает,
И тучи собранной росой
Лазурную обитель намывают.
Дороги, реки и леса
Обречены масштабом в нереальность,
Лишь нежно-милые глаза
Огромны искренней печалью!
Скатился кубарем с небес,
Минутой слабости я уличенный:
Что, небеса, я нужен здесь!
И жизни смысл обрел день новый…
Ни свой, ни чужой;
Ни с той, ни с другой —
Живу на два фронта
В разладе с судьбой:
Фронт «первый» – работа,
Семья – фронт «второй».
Вчера в самоволке
С женою встречался,
Хотя по контракту
С работой венчался.
В подъезде обнял —
Не моя, обознался…
И вновь день на нервах
И вечером бой:
Увлекся работой —
Воюешь с женой.
Смешались в баталиях
«Свой» и «чужой».
«Своих» не осталось —
Кровь в жилах стынет,
А где же судьба,
Ведь вместе мы были?!
Судьба солидарность
С женой проявила…
И снова враждебность
От той и другой:
Теснит слева «первый»,
А справа – «второй».
Я в окруженьи, -
день явно не мой.
Проведаю маму —
там тыл, там покой…
Счастье в клетке не живет
И не тешится в чертогах.
Счастье – это огонек
Маяка в безбрежных водах…
– За модой не угонишься —
она крылата:
Одумайся, не на «трубе» же я сижу,
Не с ЦРУ же мне идет зарплата,
Что б жажду к тряпкам утолить твою.
Ну и потом, не в деньгах счастье —
Еще есть в жизни кое-что:
Вот ты вновь вырядилась в платье,
А лучше б занялась борщом.
На что она ему сказала:
– Как жаль, что ты не в ЦРУ:
Соседка мне такое показала,
Что я от зависти умру.
А если б эти иностранные агенты
Зарплату приносили, как и ты,
Их жены, ихних президентов,
Уже бы под импичмент подвели…
Он принял мудрое решенье:
«Без супа как-нибудь переживем!»
И заблокировал импичмент президента,
Купив жене буржуйское белье…
Плевок в «колодец» -
дань эпохе.
Эпохой правят
скоморохи…
«Вся жизнь в борьбе —
покой нам только снится».
А мне, к тому же,
и не спится…
«Английский язык! Немецкий язык!» —
Провез «языков» какой-то турист.
Но в рынок товарищ не ведал пути —
У нас и своих «языков» пруд пруди.
На Альбионе, как известно,
Туману много напускают.
Не потому ли в королевстве
«Железных леди» ржа съедает…
