1. Глава 1
В спальне было совсем темно. Шторы-блэкаут задернуты, ночник выключен — все не моими руками. Цейтнот всегда делал меня невнимательной к деталям, а паника лишала рассудительности. Неудивительно, что едва в дверном звонке заскрежетал ключ, сидевшая на диване я бросила плед и рванула к кровати, на ходу ударяя по выключателю в гостиной.
Пуховое одеяло служило надежным укрытием, ничуть не потеряв своей волшебной силы со времен моего детства, и плевать, что без включенного кондиционера прятаться под ним равноценно посещению сауны или визиту в пустыню. Лучше немного пропотеть, чем прямо сейчас посмотреть в самые прекрасные на свете серо-зеленые глаза с редкими голубыми крапинками.
Я просто не смогу.
Поэтому я притворяюсь спящей и пытаюсь отдышаться под тихие звуки, доносящиеся из прихожей: приглушенный хлопок закрывшейся двери, шорох задевшего стену чемодана, стук упавших на кафельный пол туфель, чертыхающийся шепотом голос, от которого по телу разбегаются мурашки. Спасибо новостройкам класса «эконом»: хорошо и прятаться, и ничего не упускать из виду.
Я слышу шаги, но не смыкаю глаз. Еще рано.
Через полуприкрытую дверь на кровать падает пятно света из гостиной.
«Вера?» — зовет Антон растерянно, будто по возвращению из командировки всерьез ждал теплой встречи (смешно, он к ним совершенно равнодушен).
Не без труда храня молчание, я неожиданно понимаю, что сама того не зная, вполне могла спалиться: что, если на улице он успел заметить в окнах свет? От накрывшего стыда ускоряется биение сердца, и то попрыгивает почти в горле.
Наверное, сейчас мои заполошные вдохи и выдохи прекрасно слышны во всей квартире.
«Уснула», — звучит совсем рядом разочарованный голос Антона.
Я мигом закрываю глаза, успев заметить нависшую надо мной тень. Под плотно сжатые веки проникает свет: отойдя от дверного проема, Антон, явно стараясь не шуметь, перемещается по спальне.
Разъезжаются туда и обратно створки платяного шкафа, раздаются два щелчка выключателей — по отдаленности шагов и движению света под глазами я догадываюсь, что один из них — в гостиной, а второй в ванной, и минуту спустя спальня погружается во мрак. Из-за закрытой двери льется шум включенного на полную душа.
Я лежала в кровати, боясь пошевелиться и потеряв счет времени. Воздуха не хватало, но сил отбросить одеяло и вынырнуть навстречу прохладе и кислороду не было. Каждая клеточка моего парализованного страданием тела ныла, охваченная тоской, которую, казалось бы, не составило труда унять — живительный источник находился лишь в десятке шагов, но...
Иногда получить желаемое невозможно.
Гипнотизирующий шум падающей воды прекратился. В спальню вернулся Антон, и я малодушно порадовалась, что лежу к его половине кровати спиной и точно не рискую, не выдержав, наконец воспользоваться предоставленной возможностью его увидеть.
Откинув одеяло, он забрался на постель. На грани слышимости заработал кондиционер и раздался щелчок блокировки телефона. Тяжело вздохнув, Антон лег.
Ужасно хотелось обернуться, выдать себя, сказать хотя бы несколько фраз. Мы не виделись целых три дня, обмениваясь лишь сухими сообщениями в мессенджере. Впрочем, переписка избавляла от многих проблем и дарила приятную свободу в проявлении чувств и эмоций.
С недавних пор я не могу смотреть Антону в глаза. Я не хочу, чтобы он все понял.
Еще два месяца назад все было хорошо. Наш молодой брак казался спокойным и крепким. Пусть небогатым на романтическую эйфорию, но надежным. А потом все изменилось.
Подушка подо мной постепенно мокнет, пока я неосознанно дышу с Антоном в такт и задавливаю стремящиеся выйти в мир всхлипы и чувства.
Наш брак больше не представляется мне хорошей идеей. И я так не могу. Я хочу вернуть свою прежнюю жизнь и спокойствие.
Три недели — и эта нестерпимая, выкручивающая душу и тело боль прекратится.
У меня есть ровно три недели, чтобы сказать Антону правду.
Но как?
Ведь в первую очередь этими словами я убью себя.
2. Глава 2
Я просыпаюсь первой. Тяжелая и горячая рука Антона лежит на моей талии, забравшись под пижамную майку и касаясь голой кожи. Кончики его пальцев в миллиметре от основания груди, и этого намека на ласку вполне достаточно для моего тела. С каждой новой секундой бодрствования я все отчетливее ощущаю, как внутри дрожащим хрусталем вибрируют тоска и желание, импульсами пробегая по нервным окончаниям и прицельно ударяя в мозг.
Подниматься с постели совершенно не хочется: слишком редка наша с Антоном близость. Он вовсе не кинестетик а вот я, кажется, более чем.
Хуже всего, что любое его прикосновение делает меня уязвимой и слабой. Наслаждаясь и тая в минуту близости с мужем, я вместе с тем всегда чувствую себя растоптанной и униженной. Нуждающейся.
Ничтожной.
Наконец, усилиями воли и гордости мне удается сдвинуться с места и выбраться из-под руки Антона и одеяла. Полученное благодаря пробуждению до звонка будильника временное преимущество почти истекло.
Часто моргая в попытке вернуть ясность зрения красным после вчерашней долгой работы за ноутбуком глазам, я плетусь в ванную и встаю под душ. В голове неохотно просыпаются мысли и занимают положенные им места, на первый план выходят материалы для сегодняшних лекций и семинаров, что мне предстоит провести уже через пару часов.
В очередной раз за прожитые годы я радуюсь работе: преподавание и научная деятельность — два кита, на которых держится стабильность моего существования. Когда вокруг разлад, бесконечная необходимость поиска истины придает смысл даже самым тяжелым дням.
К тому же есть мои прекрасные студентки и студенты: светлые умы, не прекращающие удивлять меня как своими интеллектуальными достижениями, так и проявлениями своего внутреннего мира. Даже не достигнув еще тридцатилетия, я вижу разницу между нами, и та вселяет мне, все более пессимистично настроенной по поводу судьбы мира, надежду на свет.
Я знаю, совсем скоро работа станет моим главным спасением. По утрам, стоя под мощными водными струями, я учусь принятию. Жаль, что пробыть в душе, где мне спокойнее всего думается и чувствуется, полдня невозможно.
Замотав влажные после мытья волосы в полотенце и измазавшись кремами с головы до кончиков ног, я иду на кухню, не задерживаясь в спальне, как бы ни хотелось полюбоваться спящим Антоном. Занятие, к слову, не только несвоевременное, если требуется приехать в институт к первой паре, но и рискованное: он всегда просыпается под моим взглядом.
На кухне мне удается отвлечься на сериал (с моими вечно уставшими глазами читать за завтраком в последнее время едва ли возможно) и готовку. Пока на экране Кэрри Брэдшоу вещает о делах одной из своих подруг, а рядом капельная кофеварка издает довольно неприличные звуки, выплевывая из себя черный живительный эликсир, я жарю сырники.
